Кэрол Финч - Однажды в лунную полночь
Однако стоило пленнице погрузиться в долгожданную ванну, как все ее грустные мысли куда-то улетучились. Сейчас не время раздумывать о предательском поведении Люсьена, лучше сосредоточиться на том, как перехитрить Карлоса. Одного взгляда на окна было достаточно, чтобы понять: испанец принял необходимые меры предосторожности, заперев ставни снаружи. Если Микаэла использует окно как путь к бегству, ей придется разбить стекло, а это то же самое, что поднести к пушке горящий фитиль. На шум прибежит Карлос, вслед за ним солдаты…
Обдумывая способы спасения, Микаэла яростно смывала с себя въевшуюся в кожу грязь. Она от души надеялась, что Карлос, развалившись в кресле, коротает время за бокалом мадеры. Чем больше он выпьет, тем лучше: справиться с пьяным ей будет гораздо легче.
Микаэла с наслаждением погрузилась в ванну, намереваясь дать Карлосу как можно больше времени — пусть себе пьет, пока окончательно не захмелеет.
* * *Четыре дня и семь часов — время пути до Нового Орлеана — Люсьен не находил себе места, а когда, поспешно сбежав с трапа, увидел на пирсе Вэнса Кэвендиша, он уже едва сдерживал себя. Именно Вэнс — так, во всяком случае, считал Люсьен — был виноват во всех свалившихся на него несчастьях.
— О Боже, наконец-то ты здесь! — воскликнул Вэнс, устремляясь навстречу Люсьену, однако тот сразу «поприветствовал» его двойным апперкотом. Не ожидавший такой встречи, Вэнс пошатнулся, очередной удар бросил его на землю.
— Идиот! Кретин! — прошипел сквозь стиснутые зубы Люсьен, грозно сверкая глазами. — Мы о чем договаривались? Ты должен был присматривать за Микаэлой, а не сбегать с моей женой только для того, чтобы она угодила в тюрьму. Прежде я считал тебя другом, однако если это и есть дружба, то что же тогда называется предательством?
У Вэнса все поплыло перед глазами, когда Люсьен рывком поднял его на ноги.
— Где она? И что ты успел выболтать Карлосу?
Потерев распухшую скулу, Вэнс немного потоптался на месте, а затем увлек Люсьена подальше от команды, ставшей свидетельницей столь яростного проявления чувств.
— Микаэла в камере уже около недели, — начал он, с трудом двигая челюстью. — Посетителей к ней Карлос не допускает, так что я даже не могу сказать, вспомнила ли она все, что было с ней раньше, или нет. Какие-то обрывки воспоминаний у нее мелькали, но, когда мы виделись в последний раз, от амнезии она еще не избавилась. О твоей женитьбе я не сказал Карлосу ни слова: он считает, что я случайно оказался на улице, когда Микаэлу схватили. Ну а теперь запомни, — Вэнс снова потер челюсть, — если ты еще раз ударишь меня, получишь сдачи. Может, пару тумаков я заслужил, но это все.
Люсьен с силой выдохнул воздух из легких.
— Извини, что не сдержался, но дела обстоят еще хуже, чем ты думаешь. Именно от Карлоса Моралеса Микаэла скрылась на моем судне. Отчим хотел выдать ее замуж, чтобы укрепить связи с испанцами. Хорошо еще, что у тебя хватило ума не сказать Карлосу, что у Микаэлы есть муж.
— Вот черт! — Вэнс посмотрел на Люсьена округлившимися Глазами. — Выходит, у Моралеса теперь как минимум две причины мстить Микаэле — ее участие в бунте и разорванная помолвка.
— Достаточно и одной, — мрачно пробурчал Люсьен и, круто повернувшись, двинулся по причалу. Вэнс последовал за ним. — На этой неделе я трижды встречался с Карлосом. Насчет пошлин и всего такого он говорит с большой охотой, но при одном лишь упоминании о Микаэле моментально замолкает. Не пойму, что этот мерзавец задумал.
Для Люсьена это тоже оставалось загадкой; из опыта личного общения ему было известно, что Моралес обожает всякие подлости. Остановив наемный экипаж, он велел кучеру ехать в штаб испанского гарнизона. При этом он даже отдаленного представления не имел, что скажет Карлосу при встрече, не говоря уж о том, что его вообще могли не допустить до этого сукина сына.
Однако, к облегчению Люсьена, все обошлось — часовой узнал Вэнса, который появлялся здесь уже далеко не в первый раз. Слава Богу, хоть какая-то от него польза! Едва они вошли внутрь, как Вэнс обратил внимание Люсьена на тускло освещенный домик, у которого, небрежно прислонившись к двери, стояли два гориллообразных часовых. Люсьен нахмурился: зачем это, интересно, Карлосу понадобилось выставлять здесь стражу? Он шагнул к двери, и солдаты немедленно взяли ружья на изготовку.
— Неужели Карлос Моралес находится под домашним арестом? — насмешливо поинтересовался Люсьен. — Мы с Вэнсом его давние знакомые. Что касается меня, я только что приехал в город и хотел бы перекинуться с ним парой слов. Много времени это не займет, буквально несколько минут.
Часовые переглянулись и отступили в сторону. Едва Люсьен постучал в дверь, как на пороге тут же появился пышно разодетый испанец — в руке он сжимал бокал вина. Не ожидая приглашения, Люсьен прошел внутрь.
Беглого взгляда ему было достаточно, чтобы понять: у Карлоса гости, скорее всего женщина. Стол был накрыт на двоих, горели свечи, хозяин, нацепив парадный мундир, явно собирался произвести неотразимое впечатление на гостью.
— Боюсь, мой дорогой, вы выбрали неудачное время для визита, — заплетающимся языком пробормотал Моралес.
— Видите ли, я только что приехал, и мне не терпелось узнать, как вы ладите с новым начальством. Между, прочим, — добавил Люсьен, — я был очень огорчен, узнав о том, что случилось здесь минувшей осенью.
Цепкий взгляд Люсьена мгновенно заметил стоявшую на дубовом столе наполовину опорожненную бутылку вина. Многое бы он отдал за то, чтобы узнать, по какому поводу праздник. Лишь бы только это не была тризна по Микаэле!
В этот момент дверь в спальню широко распахнулась, и Люсьен едва не разразился проклятиями. На пороге стояла, одетая в испанское платье с большим вырезом, подчеркивающим всю прелесть ее пышной груди, его исчезнувшая жена. Люсьен почувствовал, как в его жилах закипает кровь: он-то изводил себя, думая, что Микаэла томится в вонючей тюрьме, а она, судя по всему, в обмен на свободу предлагает Карлосу свое роскошное тело.
Взгляды их встретились, и в том же миг Люсьен понял, что Микаэла все вспомнила. Она обнаружила, что он обманывает ее, и теперь отдается Карлосу, чтобы, унизив его, добыть себе ту самую драгоценную свободу, которой всегда так жаждала.
В наступившей призрачной тишине Вэнс сделал шаг вперед и стал между Микаэлой и Люсьеном.
— Рад новой встрече, мадам, — проговорил он, незаметно бросив на нее предостерегающий взгляд. — Не уверен, помните ли вы меня, но в тот несчастный день, когда вас арестовали, я случайно оказался рядом. Все это время я очень беспокоился о вас. — Он повернулся к испанцу, и на лице его появилось подобие улыбки. — Рад также отметить, что все это оказалось досадной ошибкой. Насколько я понимаю, Моралес, вы на свой лад хотите расплатиться с этой юной красавицей за ложное обвинение.
