Лаура Паркер - Опьяненные страстью
Пальцы Себастьяна на ее талии сжались и слегка оттолкнули Мадлен. В последний момент он успел развернуть ее лицом к схеме, приколотой к стене возле открытого окна.
– На что был похож тот корабль?
Разочарованная, Мадлен наугад ткнула в один из силуэтов на схеме.
– Это тендер, одномачтовое судно. А у шхун две мачты.
Себастьян убрал руку и отошел. Мадлен принужденно улыбнулась:
– Я безнадежна, месье.
Себастьян пожал плечами:
– По крайней мере ты понимаешь, что за судно перед тобой, даже если не помнишь названия. – Он закрыл подзорную трубу. – Силуэт судна ты выбрала верно. Это был «Альдебаран», один из береговых тендеров, несущий дневную вахту в этих водах. На защиту своих берегов от контрабандистов Англия тратит столько же времени, как на войну с французами. К счастью, в последнее время мы преуспеваем в войне, а не в охоте на контрабандистов.
С вызовом взглянув на него, Мадлен подхватила:
– К счастью для вашего винного погреба, месье.
За две недели, прошедшие с разоблачения Мадлен, Себастьян навел идеальный порядок в винном погребе. Мадлен не знала, ценой каких усилий и затрат он был достигнут, кто пополнил запасы Себастьяна, но теперь каждый вечер им подавали на стол безупречные вина. К несчастью, теперь, когда из кухни Мадлен переселилась в комнату для гостей на втором этаже, ей с Себастьяном пришлось питаться простой английской едой – вареным мясом, картофелем и капустой.
С бесстрастным выражением лица Себастьян присел на край стола, положив ногу на ногу.
– Посмотри, что у меня есть для тебя. – Он указал на маленькую ореховую шкатулку, которую принес с собой на урок. Наслаждаясь нетерпением Мадлен, он неторопливо поднял крышку. Под ней на черном бархате лежало полдесятка изящных украшений.
Зная, что Себастьян следит за выражением ее лица, Мадлен невозмутимо улыбнулась и кивнула:
– Чудесные вещицы, месье.
Себастьян поддел указательным пальцем длинное жемчужное ожерелье и поднял его над столом.
– Определи, настоящий это жемчуг или фальшивый.
Мадлен взяла ожерелье длиной в три фута и поднесла его к окну. В дневном свете бледный жемчуг заиграл радужными переливами.
– Он великолепен!
– Но настоящий ли он?
Мадлен взяла ожерелье и поднесла ко рту, осторожно проведя им по передним зубам, как в детстве ее учила тетя Анриетта. Поверхность жемчужин была идеально ровной, без малейшей шероховатости. Опустив руки, Мадлен покачала головой:
– Нет, месье, фальшивый.
Себастьян утвердительно улыбнулся, забирая у нее ожерелье.
– Умница. Ты права. Жемчужины гладкие, ровные и имеют слишком правильную форму. Это просто шарики из клея и перламутра. А теперь взгляни вот сюда. – Он вынул из кармана несколько драгоценных камней без оправы. – Какие из них настоящие, а какие фальшивые?
Мадлен внимательно вгляделась в карбункул и несколько граненых рубинов и сапфиров, поблескивающих у нее на ладони. Один за другим она подносила камни к свету и смотрела сквозь них на солнце. Постепенно на столе образовались две кучки. Покончив с этим делом, Мадлен направилась к книжному шкафу и выбрала увесистый том. Не глядя на наставника, она вернулась и, точно молотом, ударила корешком книги по одной кучке. Разбились все, кроме одного. Она подняла сапфир, переложила его во вторую кучку и оглянулась на Себастьяна. Тот насмешливо улыбнулся.
– Действенный, но потенциально опасный для моей библиотеки способ, – оценил он, отряхнул книгу и поставил ее в шкаф. – Есть и другой, попроще. – Он вытащил из кармана инструмент, с виду напоминающий монокль. – Хорошенько рассмотри их и скажи, что видишь.
Мадлен взяла монокль, направила его на сапфир и прищурилась, глядя сквозь линзу. Драгоценный камень увеличился в несколько раз. В его глубине Мадлен разглядела какие-то тени.
– Я вижу в нем нечто вроде крохотных иголок и какой-то дым. – Она оглянулась. – Это недостатки камня?
– Нет. Эти изъяны называются «перьями» и «шелком» – именно они подтверждают подлинность сапфира. – Он взял еще один голубой камень. – Посмотри на него.
Мадлен склонила голову набок и положила камень под линзу.
– А в нем какие-то спирали и пузырьки.
– Потому что это стекло. Никчемное, но довольно красивое.
Он бросил фальшивый камень в шкатулку.
– Ценится далеко не всякая красота, – наставительно произнес он с циничной и обаятельной улыбкой. – Умную и образованную женщину нелегко одурачить.
Мадлен пожала плечами.
– Неужели это позволительно – подвергать подарки столь пристальному осмотру?
Углы губ Себастьяна насмешливо дрогнули.
– А ты никогда не задумывалась, зачем мужчины дарят женщинам подобный хлам? Чтобы сэкономить, украв у женщин благосклонность, которую следовало бы купить.
– Неужели даже в привязанности человек не чужд меркантильности? – с отвращением пробормотала Мадлен.
– Ты жаждешь независимости, Миньон, а такой товар стоит недешево. Драгоценности ценятся выше купюр. Банки терпят крах, даже монархии рушатся, а драгоценности и золото по-прежнему остаются в цене.
Мадлен с сомнением покачала головой.
– Значит, ради независимости я должна думать только о своей выгоде?
– Вот именно. Ты ведь жаждешь независимости, верно?
– Да, – вспыхнув от гнева, прошептала она, изливая досаду и вожделение.
– Ну а теперь в награду за твою проницательность я разрешаю тебе выбрать что-нибудь из этой шкатулки.
Мадлен нехотя перевела взгляд на украшения. Уроки своекорыстия, продолжающиеся с утра до вечера, Себастьян давал ей на протяжении последних нескольких недель, и у Мадлен они по-прежнему вызывали отвращение. Ей не нужны были драгоценности; она жаждала услышать смех Себастьяна, его шутки, убедиться, что она ему небезразлична. Если бы он сделал ей подарок в знак дружбы, она дорожила бы даже фальшивым камнем. Но Мадлен понимала: ничего подобного ей не дождаться. Он просто награждал ее за усвоенный урок. Теперь она знала, сколько предметов в фамильном серебряном сервизе Себастьяна, научилась правильно набивать трубку, обращаться к английской знати, узнала, перед кем и в каких случаях следует приседать в реверансе, и даже о том, как беседовать о политике, не раня чувства ни вигов, ни тори. Философскую основу своей теории полноценного возвращения женщины в общество Себастьян почерпнул у десятка ученых – от Аристотеля до Руссо. Их труды Мадлен читала до ломоты в висках, до полного отупения.
И все-таки она была готова отдать все разложенные перед ней драгоценности за один-единственный час, проведенный в объятиях мужчины, который стоял рядом.
Чувствуя, что раздражение Себастьяна нарастает, Мадлен выбрала маленькое изящное украшение для волос в форме бабочки с некрупным алмазом.
