Барбара Эрскин - Дитя Феникса. Часть 1
Той ночью, лежа в постели, она думала о Джоне де Броузе, сравнивая его сквозь сон со своим мужем. Этот Джон самоуверен, нахален и без всяких усилий привлекателен и кокетлив. Он знал, как соблазнить и как польстить. Ее Джон был совсем другим: спокойным, серьезным, но добрым. Он был жестче, но и нежнее, и по-своему красивее. Тайно обняв себя под ночной сорочкой, она закрыла глаза и попыталась вообразить, как будет ее целовать – по-настоящему целовать – Джон де Броуз, но внезапно открыла глаза и содрогнулась от нахлынувших воспоминаний о ее матери и Уильяме. Она постаралась загнать их обратно и снова прижалась к подушке. Когда ее глаза закрылись, она поклялась, что никогда, никогда не будет проделывать это ни с кем.
Однако во сне ей все же кто-то привиделся, и он держал ее на руках и целовал. Этот кто-то был частью ее самой, без него ей было бы очень одиноко. Лицо его не напоминало ни Джона Шотландского, ни одного из братьев де Броуз, и наутро она совершенно забыла об этом сне.
XЭлейн было холодно. В маленькую беседку на окраине сада ярко светившее солнце еще не проникло. Она посмотрела на небо, но в его ярко-голубой лазури не было ни облачка. Где-то теплая дымка уже дрожала на холмах Даунса. Элейн отложила рукоделие на скамейку возле себя и огляделась по сторонам. Маргарет и Мэтти были заняты в гардеробной, просматривая месячные счета вместе с управляющими. Уилл занимался с воспитателем, так что она могла нежиться на солнышке под предлогом занятия вышиванием. Джона нигде не было видно. За последние несколько недель она привыкла искать его, заигрывать с ним, проверяя, возникает ли в его присутствии странное чувство волнения, удивительно схожее с переживаниями, которые охватывали ее рядом с сэром Уильямом. Но все же это были другие, более бурные и пугающие чувства. Она чувствовала, как румянец заливает ее щеки даже здесь, в саду, и решительно отбросила все мысли об этом. Ведь де Броуз был мужем ее сестры. Она любила свою сестру и ее сына, с которым часто играла. Она восхищалась Мэтти де Броуз, с теплом и нежностью относившейся к одинокой девочке. (Ведь Элейн и в самом деле была одинокой, хотя, к ее удивлению, с возрастом она все больше полагалась на силу и дружбу своего мужа.)
Элейн задумчиво взглянула на вышивку, лежавшую у нее на коленях. Сначала она думала, что им всем очень хорошо живется в Брамбере, но со временем стала чувствовать всю подоплеку того напряжения, которое возникало из-за нее. Мэтти волновалась и расстраивалась из-за сына. Уилл был просто испорченным и изнеженным мальчиком, а Маргарет и Джон, внешне такие внимательные к ней, внутри все же были несколько отстраненными. Маргарет не особенно делилась с ней своими секретами – они расстраивались, что у них не было детей после Уилла, что Джон заигрывает с другими женщинами. Последнее замечание смутило Элейн и бросило ее в краску. Заметив ее, Маргарет рассмеялась и заключила ее и объятия.
– Считай это комплиментом, Элли. Он проявляет интерес лишь к самым красивым женщинам. – После недолгой паузы она взяла сестру за руку. – Ты счастлива с лордом Хантингтоном? По твоим словам, он производит впечатление доброго и чуткого мужчины. По твоим рассказам выходит, что он добрый и чуткий. – Тон, которым она произнесла эти слова, немного говорил о ее собственном муже. Элейн спросила себя, не переоценивает ли она сама Джона де Броуза. Он казался таким привлекательным, таким деликатным.
– Маргарет, а ты любишь своего Джона? – Элейн с тревогой посмотрела на сестру.
Маргарет засмеялась.
– Конечно, я люблю его, – с готовностью ответила она. – И я счастлива. Все ведь могло быть гораздо хуже. Я слышала, что лорд Хантингтон часто болеет, Элли. Это правда?
Эллен кивнула, не осознавая, что, когда она думает о нем, глаза выдают ее тоску.
– В последний раз заболела я, но вообще он много болел. Хотя знаешь, когда я уезжала, он был здоров.
Маргарет улыбнулась.
– Тогда давай помолимся Пресвятой Богородице, чтобы она сохранила его здоровье, как я ежедневно молюсь о своем муже. – И она опустила глаза. – Король обещал мне, что если что-то, не приведи Пресвятая Богоматерь и все святые… если что-то случится с Джоном, – ее охватила дрожь, – то король не будет заставлять меня выходить замуж за кого-то, кто мне не нравится. Ты должна добиться того же, Элейн. Если что-нибудь случится с твоим Джоном, пусть наш дядя Генрих не заставит тебя выходить замуж против твоей воли.
– Но ведь это ужасно. Словно я ожидаю его смерти. – Элейн вздохнула.
– Мужчины ведь умирают, если не от болезни, то в битвах, Элейн. Так же, как женщины умирают в родах. На то воля Божия, и лучше всего быть готовым к тому. – Маргарет пожала плечами.
Элейн неохотно взяла иголку и зажмурилась от яркого света, когда начала ровными маленькими стежками вышивать по мягкому голубому шелку. Ей нравилось это спокойное место: с высоты холма, на котором возвышался замок Бамбер, она могла видеть весь Дауне. И хотя эти холмы нисколько не походили на большую гору Ир-Виддфа, они смотрелись веселее, чем равнинные земли, составлявшие большую часть владений ее супруга. А южнее, за оживленными гаванями и широким изгибом Адура с его приливами и отливами, было море. Сейчас она почти чувствовала острые солоноватые брызги, несмотря на отлив, превративший полноводную реку в узкий ручеек, в котором парусные и гребные суда, стоявшие у пристани, ждали следующего прилива.
На ее вышивание упала тень. Вновь холодное дыхание коснулось ее кожи, хотя на небе не было ни облачка. Какое-то мгновение она сидела неподвижно, потом воткнула иглу в свое рукоделие и опять убрала его; сердце ее часто билось. Похоже, что здесь, в пустом саду, рядом с ней находился кто-то еще. Элейн закрыла глаза под наплывом переживаний, захвативших ее: это были беспокойство, гнев, любовь, страх – самый настоящий страх.
– Что это? Где вы? Кто вы? – Она заметила, что заговорила вслух. В ответ лишь колыхнулась тишина.
Элейн огляделась вокруг. Подле нее слегка заволновались аккуратно подрезанные кусты тимьяна и иссопа, зашевелились бледные листья калуфера.
– Что это? – прошептала она испуганно. – Кто ты?
Стояла напряженная тишина, и даже крики и суета во дворе замка за живой изгородью улеглись.
– Пожалуйста… – Элейн отодвинулась со скамейки: руки ее дрожали. – Прошу вас, скажите, что вы хотите от меня?
Ответом была все та же тишина.
– Что с тобой, Элейн, дорогая? С кем ты разговариваешь? – Шелестя расшитой цветами юбкой, Матильда пронеслась через квадратную изгородь, огораживающую сад, и осмотрелась.
– Простите. Я думала… я думала, что здесь кто-то есть… – Мертвенно-бледная Элейн посмотрела на нее.
