Роберта Джеллис - Гобелены грез
— Это очень великодушно, — сказал Хью, стараясь скрыть свое удивление. Он достаточно слышал от сэра Вальтера и от Бруно, что сэр Оливер — человек очень экономный, а расходы на содержание пятидесяти воинов и стольких же коней не столь уж малы.
Губы сэра Оливера искривились.
— Каждый день, который благодаря архиепископу удается прожить без нападения шотландцев, приносит нам достаток. В следующем месяце — пора весеннего сенокоса, а это значит, что меньше придется зарезать коров, овец, лошадей, если потребуется загнать их с пастбища за стены. И если архиепископ сможет удержать короля Дэвида, до того как будет собран урожай, мы будем избавлены от мучительных потерь.
Настала очередь кивнуть Хью.
— Я уверен, что он знает об этом, но по дороге напомню ему о необходимости затянуть переговоры, особенно если станет ясно: убеждать короля Дэвида сохранить перемирие — дело безнадежное.
— Надеюсь, ты замолвишь о нас словечко, — улыбнулся сэр Оливер. — Мне бы не хотелось нарушать покой, столь нужный архиепископу Тарстену, однако, если ты считаешь, что мне поможет поездка в Хексем для разговора с ним, то я готов и к этому.
— Может быть, он и хотел бы поговорить с вами, — ответил Хью. — Завтра я должен скакать в Дарем и там присоединиться к эскорту. Тогда спрошу его.
— Ты имеешь прямой доступ к архиепископу? — в голосе сэра Оливера звучало удивление, его тон явно означал, что он считал Хью обычным гонцом.
— Да, — ответил Хью, и губы его плотно сжались. Сэр Оливер неправильно его понял и отрицательно покачал головой.
— Я не наделен такой милостью, чтобы обратиться с просьбой, — заметил он с ироничной улыбкой. — Совсем было запамятовал о набожности сэра Вальтера и его многочисленных дарах церкви. Любопытно знать, как тебе удалось поступить на службу лично к архиепископу, но, надеюсь, тебя передали ему, а он, по всему видно, проявил учтивость ради сэра Вальтера.
Вывод, сделанный сэром Оливером, был вполне естественным, и при обычных обстоятельствах вызвал бы у Хью не более чем легкое негодование, которое он подавил бы в себе. Одрис слегка отступила, и Хью уже не мог ее видеть. Однако он ощущал присутствие девушки, и то, что Одрис пришлось услышать о нем как о ничтожном простом гонце, которого прогнали и которого можно было просто так передать ради дела, не сожалея ни о чем, кроме разве старой накидки, пробудило в нем бешеную ярость. Стремление выглядеть влиятельной персоной в глазах Одрис заставило его забыть: упоминание о связи с архиепископом может вызвать обычное недоверчивое хихиканье. Хью был так разгневан, что понадеялся будто сэр Оливер усомнится в честности Тарстена, вот тогда он сможет бросить ему вызов и заставить взять свои слова обратно.
— Я приемный сын Тарстена, — прорычал Хью. — Именно архиепископ отдал меня на воспитание сэру Вальтеру, и служу я ему из любви. Меня попросили возглавить его эскорт, и мне доставляет огромную радость служить тому, кого считаю самым дорогим для себя человеком.
— Сэр Хью, — рука Одрис коснулась его. — Я уверена, дядя не подразумевал ничего оскорбительного.
— Конечно, нет, — сказал сэр Оливер, явно изумленный реакцией Хью. — Жена послала за мной слугу, чтобы я поговорил с человеком, прибывшим от сэра Вальтера. Я не мог знать, что ты был посвящен в рыцари и больше не связан с Эспеком. Все-таки, не вижу причины бросаться от злости на стену из-за сказанного мною.
После того как схлынули чувства, охватившие Хью, он почувствовал себя в глупом положении. Как объяснить, что он разгневался бы, удостой его сэр Оливер почестям, соответствующих рыцарскому званию. В самом деле, было бы гораздо лучше, сочти сэр Оливер его надменным фатом чем он догадался: причиной столь бурной реакции гостя была Одрис. Хью также очень хорошо понимал, что конфликт с сэром Оливером вряд ли расположит к нему Одрис любившую дядю.
Хью беспокойно засмеялся.
— Прошу меня извинить, сэр Оливер. Похоже я сердит на весь мир. Я люблю Тарстена, а он стар и слаб. Такая поездка опасна для него.
— О, понимаю, — кивнул сэр Оливер. — Ладно, ладно, я вижу, тебе сейчас приходится туго. К лишениям путешествия, без сомнения, добавятся еще хлопоты с желающими что-нибудь выгадать от прибытия архиепископа. Например, оказать на него давление, пытаясь разрешить свои проблемы, а, возможно, даже втереться к нему в доверие. Тебе не придется беспокоиться на наш счет, Хью, мы не собираемся добавлять тебе хлопот. Я вижу, ты без особого энтузиазма воспринял мое предложение подольше затянуть переговоры с королем Дэвидом, но надо учесть, что это принесет пользу не только Джернейву.
— Знаю, — вздохнул Хью. — и никого не призываю отказаться от переговоров, но я в ответе за здоровье архиепископа, так как сам предложил провести их.
— Но, уверена, ты не ожидал, что он отправится сам, — мягко сказала Одрис.
— Оставим это, — сказал сэр Оливер, смягчившись. — Бог заботится о своих слугах, в том числе и о архиепископе Тарстене. Пойдем присядем.
Он жестом указал на место у камина, сел на скамью и похлопыванием по ней пригласил Хью сесть рядом. На лице Хью заиграла улыбка. Его вспышка, похоже, дала положительные результаты. Обычно сэр Оливер не бывал таким вежливым и следовало быть с ним настороже, но оказание почестей, когда рядом находилась Одрис, действовало успокаивающе.
— Ты — сэр Хью Лайкорн, — продолжил сэр Оливер. — Теперь я припоминаю — ты друг Бруно. Он отмечал твою отвагу при осаде Эксетера. Я узнал тебя, но посчитал, что ты представляешь сэра Вальтера. Расскажи мне, насколько серьезны подозрения в отношении графа Глостерского и западных лордов?
— Серьезнее, чем я предполагал, да и сэр Вальтер того же мнения. Король Стефан никогда бы не простил Редверса, после того как отказал его супруге. Вы ведь знаете об этом?
Оливер кивнул, но тут Одрис спросила:
— Тогда почему же он это сделал? Из-за своей доброты?
Одрис принесла стул и приставила его почти в плотную к скамье с того края, где сидел Хью. Он напряженно ожидал, возразит ли сэр Оливер, но потом осознал: в том, что сделала Одрис, не было ничего необычного. Каждый, кто не хочет пропустить ничего из сказанного новым гостем, старается расположиться поближе к нему.
Почувствовав облегчение, Хью улыбнулся ей:
— Я думаю, — отчасти. Наверное не стоило уступать настояниям Глостера и его сторонников, ведь было ясно, что Редверс сдал бы Эксетер без всяких условий или им пришлось бы умереть от жажды, не протянув и нескольких дней. Мне известно, что король не хочет сердить Глостера, и все же такое стало возможным только благодаря доброте Стефана. Очевидно, слезы леди Редверс и охватившее ее после отказа короля отчаяние терзали Стефана и тяжелым камнем легли на его душу; поэтому-то он и поддался уговорам Глостера. В данном случае король меньше всего заботился о том, что его сочтут слабым. В глазах остальных его поступок выглядел как стремление во что бы то ни стало договориться с графом. Глостер с компанией очень верно выбрали момент, обратись они к королю раньше — ничего бы у них не вышло.
