Мэрилайл Роджерс - Неразгаданные сердца
— В таком случае, голубушка, — тон Гилфрея был подчеркнуто оскорбительным, — всю вину я возложу на вас, а не на Мэг, если Амисия не появится в должный час и в должном месте… А мой гаев — это такая штука, которой вы с полным основанием можете опасаться.
Бросив это холодное предупреждение, он, с помощью своих костылей, проковылял мимо Анны к той двери, которую она недавно прикрыла за собой.
Когда Анна обернулась к дочери, Мэг уже исчезла в сумраке лестницы, но ее хихиканье гулко отдавалось от каменных стен.
— Что скажешь? Вот я заступилась за тебя и Амисию. Не придется ли мне пожалеть об этом? — тихо спросила Анна насмерть перепуганную девушку.
— О мама, мама… — Келда кинулась к Анне и обняла ее, прижавшись щекой к материнскому плечу, а слезы так и хлынули у нее из глаз. — Ее нет… — Келда оторвалась от плеча Анны и прерывисто вздохнула. — Вчера утром… когда я услышала от Фаррольда самое худшее… и спустилась вниз… ее уже не было в комнате!
Анна, тотчас позабыв о своих собственных, куда более серьезных тревогах заботливо проводила дочку на один лестничный пролет ниже, в унылую комнату, где жили девушки. Когда они оказались в этой комнатке, освещенной жалким огоньком единственной сальной свечи, и Келда, вся в слезах, села на кровать, Анна стала перед ней.
— Значит, в последний раз ты видела Амисию на крепостной стене, когда вы с ней искали Фаррольда, чтобы он подтвердил свое намерение жениться на ней?
Об этом свидании с Фаррольдом Келда рассказала матери еще вчера. Тогда же она призналась и в своей злосчастной любви к Фаррольду. Но Келда умолчала о том, действительно ли Амисия, как считали обитатели замка, укрылась в своей каморке, отказываясь с кем-либо видеться, не желая принимать пищу и оплакивая свой горестный жребий. И хотя Анна знала о прежних вылазках Амисии, она была так удручена мыслями об обреченной любви дочери, что никаких вопросов об Амисии задавать не стала.
— Я раньше ничего не говорила, все думала, что она вернется. — Встретив недоверчивый взгляд матери, она жалобно добавила: — Раньше она всегда возвращалась.
От изумления у Анны брови полезли на лоб, а мысли заметались. Час от часу не легче. Хотя Келда и поведала ей кое-что о прошлых вылазках Амисии в лес, к Волчьей Голове, Анна была теперь испугана по-настоящему: невинная дочь ее госпожи не только ушла в лес ради свидания с человеком самого малопочтенного образа жизни, но, судя по всему, ушла одна и не вернулась к ночи!
— Она ни о чем другом не говорит, только об этом ужасном разбойнике! — продолжала Келда. — Какие у него серебристо-зеленые глаза и волосы чернее ночи! — Вынужденная выдать тайну, которую обещала хранить, она уже не могла остановиться. — Я ведь тебе уже говорила, она считает, что это настоящий Робин Гуд наших дней, легендарный герой во плоти. Она говорит, будто он отнял деньги у сборщика податей и на эти деньги купил зерно для крестьян и будто бы это он спас Рэндольфа от барона, который просто взбесился от злости, и…
Келда резко прервала свой словесный поток, когда мать тяжело опустилась на кровать рядом с ней, словно у нее подкосились ноги.
Анна встряхнула головой, будто хотела освободиться от множества незначительных подробностей, уже промелькнувших в перешептываниях челяди и в тех словах, которые услышала Орва от Амисии.
— Амисии не было всю ночь. — За этим спокойным утверждением скрывалась тревога за добродетель девушки, за честь благородного мужчины. Она сама однажды стала свидетельницей ночного возвращения, но во избежание недомолвок задала прямой вопрос. — Ты говоришь, Амисия и раньше проводила ночи в лесу?
Заломив руки, Келда кивнула. Печальные события и всплывающие на поверхность ужасные тайны обрушивались на ее бедную голову так стремительно, что под их гнетом она не могла разглядеть ни проблеска надежды.
— За стенами замка, но не в лесу.
— Если не в лесу, то где же?
Анна была спокойна. Паника, которая была уже готова нахлынуть на нее, отступила: требовалось осмыслить два обстоятельства, которые ей следовало бы сопоставить раньше.
— В тайном убежище… там она в безопасности.
Келде казалось важным хотя бы сохранить секрет пещеры: пусть, по крайней мере, Анну не тревожат мысли о двух девушках, карабкающихся по крутому скалистому склону.
— Ты думаешь, сейчас она там?
Анна задала этот вопрос столь обыденно-светским тоном, как будто поинтересовалась, какое вино предпочитает ее гость.
И тут, словно солнечный свет пробился через темные тучи ее отчаяния, Келда, широко открыв глаза, обернулась к матери:
— Я пойду и приведу сюда Амисию, хочет она того или не хочет.
Келда вскочила на ноги; в ее глазах сверкнула решимость.
Анна схватила дочь за запястье, когда та ринулась к двери.
— Одну тебя не выпустят.
Плечи Келды скорбно опустились: она понимала, что это действительно так.
— Но… — Анна нашла способ обойти строжайшие запреты барона. — Если с тобой будет отец, то, может быть, сыщется подходящий предлог? Как насчет того, чтобы нарвать свежих цветов к свадьбе?
Она догадывалась, что эта просьба может даже доставить Гилфрею некое злобное удовольствие. Еще бы: эти двое, которые никоим образом не относились к числу его друзей, сделают нечто такое, что лишь усилит его торжество!
Твердый взгляд Анны напомнил Келде, что задача ей предстоит не из легких. Ей придется провести отца к пещере за водопадом, и они должны успеть вернуть Амисию в замок вовремя, чтобы спасти Анну от кары, обещанной Темным Лордом. Это значило, что доверие Амисии будет обмануто и, скорее всего, дружбе между девушками придет конец… но сейчас самое важное — не допустить, чтобы Анна понесла наказание за чужую вину.
После того как Келда дала свое согласие, события стали разворачиваться быстро. Нельзя было терять время: срок свадьбы угрожающе приближался. Келде показалось, что она и вздохнуть не успела, а Анна тем временем уже поведала мужу более или менее убедительную историю, не обременяя его лишними подробностями. Получалось так, что Амисия просто прячется в лесу, и ее нужно, не привлекая ничьего внимания, вернуть в замок во избежание ярости барона.
Выдумка насчет сбора цветов позволила им беспрепятственно пройти через ворота замка. Они прошли по каменистой косе, только что обнажившейся на время отлива, еще до того, как солнце разогнало тучи на горизонте; следовало спешить, тем более что Гилфрей мог, по своей подозрительности, проверить, чем они в действительности заняты на берегу.
Келда шла впереди — по дорожке в холмах, по луговой тропинке, потом через рощу к водопаду — едва ли не кожей своей ощущая молчаливое неодобрение отца, следовавшего за ней по пятам. К кому в большей степени относилось его возмущение — к ней или к Амисии — не имело большого значения сейчас, когда он столь очевидно сердился на обеих. Келда всегда была дружна с отцом и чувствовала себя тем более виноватой перед ним, что он подружился с Фаррольдом, а накануне вечером даже убеждал Анну не осуждать дочь за ее чувства к юноше…
