Елена Арсеньева - Возлюбленная Казановы
Странный был какой-то день нынче – так брал за сердце, что слезы то и дело подкатывались к горлу. Или это весна растопила измученное сердце? Свет и тень, движение и покой беспрестанно сменялись на римских улицах, как оттенки настроения, оттенки жизни. Ветер дул из-за Тибра; и запах возделанных полей смешивался с влажностью древних каменных стен, а шум работ в садах и на виноградниках – с шумом улиц.
О, Лиза хорошо понимала эту лихорадочную веселость Августы! Быть иной в такой солнечный, звенящий смехом и песнями день просто невозможно.
Толпа стиснула Лизу со всех сторон, она уже не могла пробраться к своим, да не больно-то и пыталась: весенние ароматы кружили голову и словно бы нашептывали: «Не мешай им! Не мешай!»
Она с улыбкою отвела глаза и вдруг вздрогнула. Взгляд упал на огромного пекаря с могучими плечами, который, расталкивая всех локтями, продирался к суетившимся подмастерьям. И еще прежде, чем Лиза рассмотрела его лицо, она уже знала, кто это. Верзила повернул голову, словно искал кого-то, и Лиза почувствовала себя так, словно шла по цветущей полянке, да забрела в зловонное, гибельное болото. Перед нею был Джудиче!
Что он здесь делает? Кого ищет? Неужто ее?
Лиза склонилась еще ниже, отчаянно молясь в душе, чтобы дама в шляпе не вертела так головою и не открывала то и дело Лизу взгляду Джудиче, который был так велик ростом, что людские головы не помешали бы ему, если б он захотел кого-то отыскать. Она была уверена, что Джудиче явился отомстить ей, и прилагала все усилия, чтобы неприметно выбраться из гущи народа, как вдруг заметила, что грубое лицо Джудиче просияло, его взор нацелился… на Августу и Фальконе, все еще стоявших у печи.
О боже! Да вовсе не ее искал Джудиче! Что она, самозванка, лгунья? Ему нужна Августа, Августа-Елизавета, истинная наследница русского престола!
Своими ручищами он раздвигал толпу, как опытный пловец – волны, и неудержимо продвигался вперед.
– Агостина! Агостина! – отчаянно закричала Лиза, подпрыгивая, чтобы лучше видеть, и уже нисколько не заботясь о том, что может быть замечена Джудиче. Однако крик ее слился с многоголосым восторженным воплем, которым зрители приветствовали одного из пекарей: он жонглировал десятком горячих кренделей с ловкостью заправского циркача.
Казалось, никогда в жизни не испытывала Лиза такого ужаса, как сейчас, вынужденная стоять и беспомощно наблюдать, как убийца подкрадывается к жертве. Она уже не в силах была даже крикнуть: горло свело, по лицу катились слезы, она судорожно смахивала их, истово шевеля губами в последней, отчаянной молитве, заранее зная, что ничто не поможет, что вот сейчас Джудиче приблизится к Августе, сейчас выхватит нож, сейчас…
Вдруг что-то произошло. Многоглавое тело толпы испустило единый вопль ужаса. Лизе показалось, что этот крик издало ее готовое разорваться сердце. Толпа заколыхалась, рассыпалась, зрители заметались, разбегались, падали. И Джудиче бежал, петляя и отшвыривая людей со своего пути.
Как-то сразу между Лизою и очагом образовался широкий коридор; и первое, кого она увидела, была Августа, стоявшая на коленях, воздев к небу руки.
Лиза кинулась вперед, не чуя под собою ног, упала рядом с Августою, обняла, глядя в побелевшее, искаженное лицо, затормошила вне себя от радости:
– Ты жива? Агостина, ты жива!
Черные зрачки Августы расплылись во все око, глаза безумные, незрячие. Сведенные судорогой губы чуть дрогнули:
– Он убит, он убит!
Лиза смотрела, не понимая. О ком она? Что еще имеет значение, если жива она?!
Августа уставилась через ее плечо, и белое лицо ее задрожало, из глаз хлынули слезы.
Лиза боялась обернуться. Она поняла, что придется увидеть нечто страшное. Уже поняла, что увидит… Наконец заставила себя повернуться и только и могла, что схватилась за голову, словно все это был лишь безумный бред.
Там лежал Фальконе; и живот его был разворочен страшным ударом так, что кровь заливала мостовую вокруг.
* * *Лиза вскочила и, спотыкаясь, чуть не падая, ринулась туда, где накануне видела Джудиче. Он исчез, но она чуяла его, как собака чует след загнанного зверя, чует запах его страха.
Она вылетела на площадь и закричала, заметив Джудиче, который огромными скачками приближался к широкой лестнице храма Святого Петра.
– Убийца! Убийца! – выкрикивала Лиза, бросаясь следом. – Держите его!
Джудиче, споткнувшись, свалился прямо на ступеньки и пополз по ним вверх. Толпа, преследовавшая его, замерла у подножия лестницы; вдруг отпрянула, как волна, наткнувшаяся на утес. И когда Лиза достигла ступеней и уже занесла ногу на первую, кто-то крепко схватил ее сзади; и она напрасно билась в этих тисках, как безумная, напрасно молила отпустить, наказать убийцу. Чьи-то лица мелькали перед нею, беззвучно разевались рты; люди пытались что-то объяснить, но она рвалась, будто птица из силков, ничего не видя, не слыша, ничего не понимая, пока вдруг из головокружительной мути не выплыло испуганное, плачущее лицо Агаты, а рядом – нахмуренные брови синьора Дито.
– Луидзина, ради святейшей Мадонны, Луидзина, – твердила, всхлипывая, жена управляющего, – послушай, умоляю! Его не могут схватить, он на ступенях храма. Он под защитой бога!
– Он убийца! – опять рванулась Лиза, но синьор Дито перехватил ее и с неожиданной силой прижал к себе.
– Подожди. Здесь полиция, его стерегут. Сейчас послали к кардиналу за разрешением арестовать его на церковных ступенях. Надо подождать.
Лиза оглянулась и увидела трех караульных, стоявших рядом, на нижней ступеньке храма.
А, так еще не все потеряно? Еще есть у нее надежда выцарапать глаза Джудиче, перегрызть его горло, вырвать его сердце?
Она отстранилась от синьора Дито и, зловеще улыбаясь, взглянула вверх на Джудиче, скорчившегося на ступеньках. Эта улыбка, сулившая неминучую погибель, подействовала на преступника подобно видению ада.
Он вскочил, простирая руки, и громко позвал:
– Чекина! Чекина!..
– Чекина?! – повторила Лиза, не веря себе. Так она жива, поганая? Ее не убили венценосцы? И огонь ее не взял?
Да, жива. Вот, уже стоит рядом со своим гнусным любовником; только появилась не снизу, где ее перехватили бы, а сверху: выбежала из дверей церкви. Сверкнули черные глаза, красивое, дикое лицо пылает от волнения, и, наверное, только Лиза рассмотрела злорадную усмешку, змейкой скользнувшую по пунцовым губам.
– Люди! – завопил Джудиче. – Рассудите! Я невиновен, люди! Посмотрите!
Он схватил Чекину за руку, выволок ее вперед.
– Посмотрите, вот Чекина, моя невеста. Она служила в богатом доме и стала жертвой похотливого синьора. Я убил его. Я защищал честь своей невесты, я защищал свою честь!
