Жюльетта Бенцони - Опал императрицы (Опал Сисси)
– Я никого не убивал! За кого вы меня принимаете? За бандита?
– Вам только что сказали, что вы собой представляете, – ответил Альдо, разгадавший, какую игру ведет его друг. – Так что ответьте хотя бы на один простой вопрос: как вы предпочитаете умереть, быстро или медленно? Поскольку пользы от вас никакой, а время поджимает, лично я склоняюсь к короткой расправе...
Эй, не торопись! – шепнул Видаль-Пеликорн. – Учитывая тяжесть проступка этого господина, я скорее склоняюсь к чему-то более... изощренному. Не стану требовать разрезания на десять тысяч кусков, принятого у китайцев, поскольку на это уйдет несколько часов, но все-таки меня вполне устроила бы пытка святого Себастьяна на современный лад. Мы могли бы начать, к примеру, с пули в колено, потом в бедро... в живот и так далее...
– Вы с ума сошли? – прохрипел Голоцени. – А вы, Лиза, вы позволяете этому человеку такое при вас нести и даже не вмешиваетесь? Разумеется, это потому, что вы уверены: ничего подобного эти люди не сделают... Впрочем, на звуки выстрелов сбегутся...
Лиза одарила его полной лукавства улыбкой:
– В этих краях ружейные выстрелы слышны днем и ночью. Что касается угроз Адальбера, я на вашем месте приняла бы их всерьез.
– Ну, знаете! И какая им польза от того, что они меня убьют? Это не вернет вам Эльзу...
– Нет, но тем самым земля избавилась бы от лживого, корыстного и чудовищно скучного человека. Со своей стороны, я вижу здесь только преимущества, – заключила девушка.
– Но я же говорю вам, что никого не убивал, никого не ранил и никого не похищал! Вы же знаете, Лиза, как вы мне дороги. Как убедить вас, что я не преступник?
– Скажите правду. Я готова поверить, что на ваших руках нет крови, но я хочу знать во всех подробностях, какую роль вы сыграли в этой печальной истории. И, если вы хотите, чтобы я с вами еще разговаривала, не пытайтесь лгать!
– Но, Лиза, клянусь вам...
Только не клянитесь! И запомните хорошенько: если вы откажетесь нам помогать и если – что весьма сомнительно – вам сохранят жизнь, знайте, что положение ваше станет невыносимым. Об этом позаботится мой отец, а его финансовые возможности и прекрасные отношения, которые он поддерживает с вашим правительством, вам известны. Понятно? Голоцени кивнул, но продолжал молчать, видимо, обдумывая то, что услышал. Должно быть, размышления оказались плодотворными, потому что он поднял на Лизу покорный взгляд.
– Задавайте ваши вопросы! – выдохнул он. – Я готов на них отвечать...
– Вот и умница! – похвалил его Морозини. – Спасибо за помощь, Лиза! Теперь начнем: это вы положили на стол записку?
– Да. Ее передали мне сегодня днем во время охоты.
– В каких вы отношениях с госпожой Гуленберг?
– Послушайте, если нам надо поговорить, я хотел бы продолжать разговор, сидя на одной из этих скамеек. Мне очень неприятно валяться у ваших ног, как собака...
Друзья исполнили его желание и посадили туда, куда он просил, но веревки с него не сняли.
– Ну вот! – сказал Адальбер. – Так как насчет баронессы?
Внезапно смутившись, Александр отвернулся, чтобы не встречаться глазами со стоявшей перед ним Лизой.
– Она моя любовница... уже три или четыре года. Как вам известно, она вторая жена приемного отца Эльзы, и она считает, что к ней как к наследнице покойного Гуленберга должны перейти драгоценности. Она поклялась вернуть их...
– Ценой крови? – презрительно спросил Морозини. – А вы? Вы сочли естественным помочь ей в этом преступном предприятии? Что она вам обещала? Поделиться с вами?
– Дать мне часть драгоценностей. Они очень дорого стоят, а я, к несчастью, потерял почти все состояние. К тому же, если бы вы ее увидели, вы бы поняли. Это... очень красивая, очень соблазнительная женщина, и, признаюсь, она меня... околдовала...
Смех Лизы несколько разрядил напряженную атмосферу.
– Колдовство, жертвой которого вы пали, не мешало вам досаждать мне вашими любезностями... и охотиться за моим приданым? Вот что, оказывается, называется искренним чувством!
– Но ведь это так! У всех мужчин нашего круга были любовницы до того, как они влюблялись в юных девушек и вступали в брак...
– Староваты вы для юной девушки, – перебил Альдо. – Вернемся к вашей подружке: в ее доме видели человека, которого я слишком хорошо знаю. Признаюсь, не могу понять, как он там оказался. Я говорю о графе Солманском.
На застывшем лице Голоцени появилось непритворное удивление, однако к нему примешивалось нечто, похожее на надежду:
– Вы его знаете?
Морозини пожал плечами и спрятал ставшее ненужным оружие.
– Кто может похвастаться тем, что знает подобных людей? Мы слишком часто с ним встречались в ущерб нашему душевному спокойствию. Очень любопытно, что он всегда как бы ненароком оказывается там, где появляются легендарные драгоценности, и всегда пытается их присвоить самыми неправедными путями. А теперь возвращаюсь к своему вопросу: что он делает в Ишле вообще и в доме баронессы в частности?
– Все! Все, что пожелает! – выкрикнул пленник с яростью, по всей видимости, давно копившейся в его душе. – Он хозяин! Повелитель!.. Стоило ему приехать, и Мария больше никого не желает слушать! Он приказывает, он решает, он... карает! Другим оставлена одна возможность – молча преклоняться!
– Забавно! – заметил Адальбер. – Но по какому праву? По праву главаря банды, главнокомандующего? Не ввалился же он в одно прекрасное утро в дом к этой женщине, без всякого предупреждения объявив себя властелином?
– Нет. Мария много раз говорила мне о своем брате, но таким я его себе не представлял!
– О брате? – в один голос спросили оба друга.
– Ну да! Мария полька, но много лет она вообще ничего не говорила о своей семье. Видимо, они были в ссоре. А потом вдруг рассказала. Это было в прошлом году, во время нашумевшего в Англии процесса по поводу смерти Эрика Фэррэлса. Мария была потрясена, и вот тогда она и заговорила со мной об этих людях...
– И, значит, до брака с Гуленбергом она была Марией Солманской?
– Наверное, да... не представляю, как могло быть иначе...
Морозини и Видаль-Пеликорн быстро переглянулись. Они очень хорошо представляли себе, как могло быть иначе, поскольку Солманский на самом Деле был вовсе не поляком, а русским, и его настоящая фамилия была Орчаков. Так что можно было смело спорить, что отношения между ним и баронессой – она, вполне вероятно, действительно полька! – были по природе своей менее всего братскими... Впрочем, Лиза высказала на этот счет свое мнение:
– Надо будет спросить у моей бабушки, но я в первый раз слышу, что мачеха Эльзы – иностранка!
– Сейчас это второстепенный вопрос. Главное сейчас – Эльза. Надо найти ее, и побыстрее! Уверен, – прибавил Морозини, обращаясь к пленнику, – вам известно, где она.
