Жаклин Рединг - Белый вереск
Поставив кочергу на место, Мэри отправилась в кладовую, где стоял большой деревянный ящик, который Энгус сделал специально для хранения торфа. Наклонившись, женщина стала вытаскивать из него кирпичики жирной земли, как вдруг в дверь постучали. Мэри с облегчением вздохнула: видно, Господь услышал ее молитвы.
— Мерид! — крикнула она. — Это ты? Узнала что-нибудь о полковнике? А может, ты и Иена разыскала? — Подхватив корзину с торфом, Мэри поспешила в кухню. — Я как раз хотела посильнее разжечь… — Женщина резко осеклась, увидев, что в дверях стоит вовсе не Мерид. И не Энгус.
Мэри, оцепенев, смотрела на человека, чья богатая одежда смотрелась так нелепо в ее скромном жилище.
Да, он, конечно, постарел, но время не потушило злобного огня в его дьявольских глазах. Сколько она молилась о том, чтобы никогда больше не видеть этого лица! Он холодно улыбнулся, и Мэри показалось, что мимо нее пронесся порыв леденящего ветра; от этой улыбки по ее телу побежали мурашки.
— Ну здравствуй, шотландская колдунья, — заговорил он. — Ждала, что я приду за тобой?
Ничего не ответив, Мэри выронила из рук корзину с торфом и бросилась в глубину дома.
Пламя свечей таинственно плясало в полумраке, освещая пещеру, где на полу сидели Роберт и Катриона. Две из четырех свечей погасли; две оставшиеся постепенно тоже догорали. Катриона задумчиво смотрела на них. Скоро они окажутся в кромешной тьме. Да, их будет окружать полная темнота, а тишину нарушит лишь отдаленный гул морского прибоя.
Море забрало к себе ее отца.
Слезы беззвучно текли по щекам девушки, она чувствовала полное опустошение. За что все это? Ведь отец хотел всего лишь прокормить семью, обеспечить родным скромное, но достойное существование. Он не хотел мириться с нищетой, не желал, чтобы они жили, как многие фермеры, оставив надежду на лучшее. Можно не сомневаться: если бы был другой способ заработать на жизнь, Энгус непременно выбрал бы его. Но этого способа не было, и гордый шотландец не опустил руки.
Он делал все возможное, чтобы его семья ни в чем не нуждалась. И вот теперь он погиб.
Роберт не видел слез девушки, но чувствовал, в каком она состоянии. Протянув к ней руку, он погладил ее по щеке. Катриона крепко ухватилась за него. Она надеялась, что есть еще что-то, кроме этой устрашающей пустоты внутри, и едва сдерживалась, чтобы не вскочить на ноги и не закричать от сжигающей ее боли утра, ты.
Да, ей нужно было почувствовать, что жизнь все еще теплится в ней.
— Ты нужен мне, Роберт, — тихо прошептала она. Обхватив его за шею, девушка привлекла Роберта к себе и приникла к его губам страстным поцелуем. Ей хотелось спрятаться за его силой, его теплом…
Роберт ответил, понимая, какие чувства владеют девушкой. Он безумно хотел Катриону, жаждал разделить с ней горе, утешить ее.
Он понимал ее как никто другой, потому что еще совсем недавно сам страдал и знал, как важно в такой момент участие близких. В трудные минуты, когда, казалось, горе испепеляло его душу, никто не пришел ему на помощь. До тех пор, пока он не встретил Катриону.
Когда поцелуй прервался, девушка отстранилась от него.
— Ох, Роберт, — с горечью в голосе выдохнула она. И разрыдалась.
— Ш-ш, любимая, — прошептал герцог, поглаживая ее по голове. — Давай не думать о том, что ждет нас там, за пределами пещеры. Сейчас мы здесь, мы вместе. Давай пока просто будем такими как есть и постараемся казаться друг другу такими, какими мы хотели бы друг друга видеть.
Прижав Катриону к себе, он припал к ее губам горячим поцелуем. Его язык проник в ее рот, они с жадностью пили нектар губ друг друга. А потом его сильные руки осторожно уложили ее на пол. На мгновение оторвавшись от девушки, Роберт в один миг сорвал с себя рубашку и, сложив ее, подложил под голову Катрионы.
Она любовалась его телом, четко выделявшимся в полумраке пещеры. Под кожей плоского живота и широкой грудной клетки играли мощные мускулы. Роберт был прекрасен, как греческий бог. Приподняв руку, Катриона дотронулась до него, изнывая от желания.
Опустившись возле Катрионы на пол, Роберт медленно распростерся на ней. Она взяла его лицо в свои ладони, а потом ее руки скользнули по его густым волосам, по плечам, по спине… Его тело было твердым и упругим. Катриона закрыла глаза, когда пальцы Роберта осторожно пробежали по ее ногам, стягивая с них по очереди чулки.
Его нежность, его умелая медлительность сводили ее с ума, заставляли забыть обо всем на свете. Волны наслаждения понесли ее вперед, она старалась не упустить ни единого мгновения блаженства, когда, расстегнув пуговицы на ее лифе, Роберт стал снимать с нее платье.
Прохладный воздух обжег ее кожу. Услыхав, что Роберт встает, Катриона открыла глаза и стала наблюдать за тем, как он снимает с себя бриджи. Затем герцог опустился на колени и снова обнял Катриону. Ее руки лихорадочно ласкали его, они, как бабочки, порхали по его телу, пока не дотронулись до горячего, возбужденного естества. Она услыхала, как он вскрикнул от удовольствия. Катрионе было приятно осознавать, что и она может дарить Роберту такое же наслаждение, какое он дарил ей. Ее пальцы инстинктивно ласкали плоть. Горячее, прерывистое дыхание Роберта опаляло Катрионе кожу, но вдруг он остановил ее руку.
— Не спеши, любовь моя, — хрипло прошептал он. — Не надо спешить. У нас с тобой много времени…
Приподняв голову, Роберт принялся осыпать горячими поцелуями лоб, веки, щеки Катрионы. Затем он опустился чуть ниже и лизнул чувствительную кожу на ее шее, отчего тело девушки сотрясла дрожь наслаждения. Когда его губы дотронулись до ее отвердевших сосков, Катриона инстинктивно выгнулась. В ее теле уже бушевало пламя страсти, потушить которое мог лишь Роберт.
Вдруг, скользнув легкими поцелуями по ее животу, он раздвинул ей ноги и дотронулся губами до ее лона. Катриона застонала, пораженная не испытанным доселе наслаждением, от которого ее охватил огонь страсти. Она хотела остановить его, но язык отказывался подчиняться ей. Роберт умело ласкал ее, он точно знал, что надо сделать для того, чтобы подарить любимой как можно больше удовольствия.
Не в силах сдерживаться, Катриона отдалась бушевавшему в ней пламени и застонала, испытывая высшее наслаждение. Оторвавшись от ее лона, Роберт очень-очень медленно и глубоко вошел в нее — так глубоко, что, казалось, они стали единой плотью.
На этот раз она не испытала боли — лишь сладкое, божественное чувство наполняло ее. Постепенно движения Роберта становились все стремительнее, и наконец он взорвался внутри нее, наполняя ее тело горячим семенем.
… Придя в себя, Роберт ласково потрепал волосы Катрионы и медленно вышел из нее. Когда он вытянулся рядом с девушкой, Катриона положила голову ему на грудь, слушая отдаленный шум моря.
