Анна Листопад - Суламифь и царица Савская. Любовь царя Соломона
– Эй, Яаков, что за новую песню ты теперь сочиняешь и поешь для нашей маленькой Рахили? У нас нет денег, чтобы заплатить судье. Может быть, твоя песня послужит разменной монетой? Спой сегодня на суде свою песню великому царю Соломону! Быть может, ему так понравится твоя песня, что он окажет милость и рассудит спор в нашу пользу? А тебя за твои труды наградит хотя бы одним талантом золота? – насмешливо спросил один из братьев, которого звали Амитай, и подтолкнул другого брата локтем. Оба стоящих юноши были старше его, рослые и упитанные, не то что стройный и гибкий, как тростник, Яаков. Амитай был самый бойкий на язык и задиристый среди остальных братьев и никогда не упускал случая, чтобы задеть или подтрунить над слабым или простаком. И застенчивый Яаков казался ему подходящей мишенью. Тем более что и сам Яаков своим доверчивым нравом и честными простодушными речами частенько давал повод подтрунивать над собой.
– Царь Соломон велик и могуч. Он знает языки животных и птиц, ему подчиняются звезды, луна и все силы природы. Все цари и мудрецы земли внимают его мудрости. Он и сам сочинил тысячу пять песней и изрек три тысячи притчей! Вряд ли ему понравится простая песня пастуха… – простодушно отозвался Яаков, не услышав в елейном голосе брата никакой насмешки. Братья разочарованно переглянулись между собой.
– Ты глуп, братец. Тебе не нужны деньги, а нашему отцу они очень нужны, – буркнул Амитай, – разве ты не знаешь, сколько денег мы задолжали нашему соседу? И теперь, если не откупимся от него, он может выгнать нас из дома и отобрать виноградники. Отец надеется на мудрость царя, но и ты, Яаков, можешь ему помочь, если сыграешь царю Соломону на дудочке свою новую песню. Если царю понравится твоя песня, то он будет благосклонно настроен к просьбе отца! Не забывай, брат, что ты всем обязан нашему отцу, ведь это он подобрал тебя совсем маленьким на пороге нашего дома. А теперь ты отказываешь ему в помощи, – упрекнул брата Амитай.
Яаков задумался. У него было бесхитростное и доброе сердце. К тому же он действительно должен быть благодарен отцу за то, что он подобрал его. Однажды, четырнадцать лет назад, в начале сбора винограда, Тувья спустился утром со сторожевой башни и нашел у порога корзину, в которой пищал младенец. Виноградарь принес ребенка в дом и сказал жене и детям, что ребенок теперь ему – сын, а им – брат. И что это – дар господа, найденный во время сбора урожая, и поэтому обязательно должен принести в их дом богатство и благоденствие. В ожидании чуда подброшенного младенца нарекли Яаков. Но появление его не принесло семье Тувьи ни давно ожидаемого богатства, ни благоденствия.
Страшная жара еще не раз губила урожай винограда, а в семье хотя и прибавлялись еще дети, но столь же быстро они умирали от болезней.
А несколько дней назад пришла новая беда. Давно отданные ростовщику под процент деньги растаяли вместе с его неожиданной смертью. Вдобавок другой богатый сосед как будто нарочно, именно в этот момент, настойчиво и неотложно стал требовать вернуть ему давний долг, угрожая в случае невыплаты выгнать из дому всю семью Тувьи и отобрать уже возделанный виноградник на склоне холма.
Яаков кивнул головой:
– Хорошо, я согласен. Если я могу своей песней помочь отцу, то я спою ее для царя Соломона.
Обрадованный Амитай кивнул и бросился к отцу похвалиться, что это он уговорил брата. Все время, пока братья разговаривали, лежащая на коленях Яакова девочка чутко прислушивалась к их разговору. Как только старшие братья отошли, она подняла свою растрепанную хорошенькую головку и, нежно обняв брата за шею, поцеловала его:
– Какой же ты добрый, милый мой братец! А если твоя песня не понравится царю и он прогневается на тебя? Я слышала, что в гневе он даже может бросить виновного на растерзание тиграм и львам. Скажи, неужели ты не боишься царского гнева? – и огромные, похожие на два сверкающих бриллианта глаза Рахили блестели от любопытства и тревоги за любимого брата.
– Боюсь, конечно, – сокрушенно пожал плечами Яаков, – но что мне остается делать? А вдруг спор между нашим отцом и соседом разрешится не в нашу пользу и мы останемся без крова над головой и без виноградника? Тогда наши братья и отец станут попрекать и корить меня, что я мог, но не захотел помочь. И, возможно, после этого мне придется уйти от вас, чтобы скитаться по пустыне в одиночестве, но разлука с тобой и отцом разорвет мое сердце напополам. Одна половинка сердца останется у тебя в твоем подоле, а другую я, пожалуй, заберу с собой! – грустно пошутил юноша. – Разлука с тобой, дорогая сестра, я думаю, станет для меня пострашнее всяких тигров и львов! Свою песню я сочинил только для тебя, Рахиль! Скажи лучше, понравилась ли тебе моя новая песенка? – спросил он с надеждой.
Песни Яакова были столь же просты и бесхитростны, как и он сам. Его благородная и любящая душа наполняла каждый издаваемый дудочкой звук удивительной гармонией и красотой.
Рахиль счастливо и беззаботно улыбнулась, черные глаза ее засияли от удовольствия:
– О милый мой брат! Почему ты снова спрашиваешь об этом? Тебе не нужно стыдиться и сомневаться! Все твои песни так хороши и прекрасны, что райские птицы замирают от восторга, когда ты играешь на своей дудочке!
Юноша недоверчиво посмотрел в глаза Рахили. Но девочка смотрела на него так искренне и с такой явной любовью, что он облегченно вздохнул:
– Спасибо, дорогая сестра! Если моя песенка понравилась тебе – главному судье, то она обязательно понравится и искушенному уху царя Соломона. И тогда, может быть, он решит спор в пользу нашего отца.
– Я надеюсь на это, мой брат! – и Рахиль ободряюще улыбнулась и, дотронувшись до мягких волнистых волос брата, ласково взъерошила их.
Наконец громко и гулко затрубили трубы, сделанные из бараньего рога, и могучие руки стражников с силой толкнули тяжелые ворота внутрь, давая дорогу многоголосой и шумной толпе, которая тут же, будто быстрая река, устремилась в город.
Оказавшись внутри, семья виноградаря поспешила вслед за толпой по мощенной камнем дороге к дворцу. И вскоре около дворцового входа столпилось много народа. Вот-вот должны были раскрыться двери в Храм и дворец, где в зале ожиданий возвышался золотой тронный постамент, ослепительно сверкающий на солнце. Там должен был появиться царь Соломон, чтобы послушать и рассудить свой народ.
Дворец был частью великолепного Храмового комплекса Соломона. По высоте Храм и не был выше остальных построек, но роскошью отделки и красотой он, бесспорно, затмевал даже царский дворец, который примыкал к нему сбоку и сообщался с ним отдельным входом. Медные храмовые колонны могучими стражами возвышались над беломраморными широкими ступенями, ведущими внутрь помещения. Сейчас двери в Храм и дворец были закрыты.
