Мэри Бэлоу - Фиктивная помолвка
Когда Маркус пришел, она дремала, сидя в том же положении. Услышав стук щеколды на калитке, Оливия поняла, что ожидала прихода мужа. Он, должно быть, догадался, где она, и пришел сказать «прощай». Завтра они простятся при всех, и Оливия не очень стремилась к прощанию наедине, но она знала, что Маркус придет.
– Оливия, – позвал он, и она подняла голову с колен. – Они счастливы, правда? Ведь мы правильно поступили, не стали убеждать Софию отказаться от свадьбы после того, как она сегодня утром рассказала нам правду?
– Они по-настоящему счастливы. По-моему, в этом нет никаких сомнений, Маркус. Девочка вся светилась счастьем. И Фрэнсис смотрел на нее с такой же гордостью, как и мы с тобой тогда… И с такой же любовью, я уверена.
– Тяжело остаться без дочери, верно? Такое чувство, словно мы на самом деле потеряли ее.
– Раштон уже никогда больше не будет ее домом. И Клифтон тоже.
– И все же не годится впадать в уныние.
– Да.
– Оливия, она сделала это ради нас. Чтобы мы снова были вместе.
– Да.
– А юный Фрэнсис не упустил свой шанс и согласился на дурацкий спектакль.
Оливия снова прижалась лбом к коленям и скорее почувствовала, чем увидела, что он, как и в прошлый раз, подойдя ближе, поставил ногу на камень рядом с ней.
– София думает, что добилась успеха. Она зачем-то рано утром прибежала к тебе в комнату, когда я не спал, увидела нас вместе в постели и пришла к единственному естественному для нее выводу.
– Бедняжка.
– Ты все еще намерена уехать завтра с Эммой и Кларенсом?
– Да. Я мечтаю вернуть свою жизнь в привычное русло.
– Не хочешь немного задержаться, отдохнуть здесь?
– Маркус, здесь я не могу отдыхать.
– Ты о чем-нибудь жалеешь, Оливия? – после долгого молчания спросил граф. – Если бы можно было начать сначала, ты могла бы в чем-нибудь повести себя иначе? Быть может, простила бы меня?
– Я простила тебя задолго до того, как ты перестал меня об этом просить, – после длинной паузы ответила она, подняв голову. – Поняла, что ты поддался минутной слабости и искренне жалеешь об этом. Но я не могла продолжать жить так, будто ничего не произошло, Маркус. Я не верила, что могла бы любить тебя так же нежно, как любила всегда, или доверять тебе так же слепо, или быть тебе таким же близким другом. Мне казалось, что все испорчено, и я не видела, как это можно исправить.
– А теперь слишком поздно. Мы уже почти целую жизнь прожили порознь, и у нас осталась, вероятно, лишь небольшая привязанность. Теперь уже слишком поздно, не так ли, Оливия? У тебя ведь есть Кларенс.
– Да. – «A y тебя Мэри», – подумала она, опять опустив голову. – Четырнадцать лет – это слишком много. Мы совершили ужасную ошибку, но теперь исправлять ее слишком поздно. – Оливия вспомнила леди Монингтон, маленькую, довольно невзрачную женщину, которая шесть лет была его любовницей, женщину, которая производила впечатление умной и рассудительной – в общем, была вполне подходящей подругой для Марка. Но Оливия добровольно отказалась от своих супружеских прав и теперь не могла обременять мужа новыми проблемами. С Мэри он познал духовный покой, так он сказал. – Да, теперь слишком поздно, – повторила она.
– Он хороший человек. Думаю, почти достойный тебя. Я всегда удивлялся, почему он не проявляет особой склонности к женитьбе. Не понимал, что он тоже любит тебя. Но его преданность вознаграждена. Ты счастлива с ним, Оливия?
Она с трудом сглотнула, пытаясь сформулировать ответ, и ничего не сказала. Вероятно, если бы Маркус узнал правду, ему стало бы стыдно, стыдно собственной любовной связи, а ей не хотелось, чтобы он снова почувствовал себя виноватым. Много лет назад она наказала его сильнее, чем он того заслуживал.
– Оливия, – Маркус нежно коснулся рукой ее затылка, – я с удовольствием освободил бы тебя для него, но это повлекло бы за собой грандиозный скандал, и во всем, несомненно, обвинили бы тебя.
– Мне не хотелось бы, чтобы София была дочерью разведенных родителей.
– Да. – Маркус убрал руку. – И я не хочу, чтобы между нами была ненависть, ее было предостаточно. Оливия, мы проведем вместе Рождество, если к тому времени София и Фрэнсис вернутся домой из Италии?
– Вероятно, они поедут к Уильяму и Роуз. – Она снова взглянула на Маркуса.
– София захочет быть с нами.
– Подождем, там будет видно. Но если она захочет, то, конечно, Маркус.
– Возможно, не пройдет и года, как мы станем дедушкой и бабушкой. – Улыбнувшись, он погладил ее по щеке костяшками пальцев.
– Да, – с трудом выдавила она.
– Я был бы рад снова иметь в семье ребенка. Кажется, совсем недавно София была маленькой, правда?
– Над нами смеялись, считая нас эксцентричными, – с улыбкой напомнила Оливия, – потому что мы никогда не оставляли Софию в детской с няней, а почти все дни проводили с ней.
– И ночи тоже. Маленькая шалунья никогда не спала, помнишь? Мне кажется, я протоптал дырку в ковре детской, пока часами носил ее на руках из угла в угол.
– Ты всегда нянчился с ней. У меня не хватало сил, и ты, как правило, отправлял меня в кровать.
– А няня похрапывала в своей кровати, – со смехом сказал он.
– О, Маркус, хорошее было время.
– Да, было. Возможно, мы еще получим удовольствие от наших внуков. Но эта мысль абсурдна. Ты – бабушка? Тебе всего тридцать шесть, а выглядишь ты еще моложе.
Оливия едва заметно улыбнулась.
– Что ж, это все в будущем. Возможно, в далеком будущем. А завтра тебе предстоит долгое утомительное путешествие. У тебя есть все необходимое, Оливия?
– Эмма и Кларенс составят мне компанию.
– Да, конечно. А в Раштоне? Тебе там удобно? Может быть, увеличить содержание?
– Нет, оно и так сверхщедрое.
– Что ж, тогда все, видимо, решено.
– Да. – Она улыбнулась. – Почти все уезжают завтра, Маркус? А Уильям и Роуз послезавтра? Ты будешь рад тишине.
– Я, не откладывая, поеду в Лондон. «Ах да, леди Монингтон», – напомнила себе Оливия, едва сдерживая слезы.
– Да, мне тоже пора вернуться к обычной жизни, – вместо этого сказала она, продолжая улыбаться.
– Оливия, прости меня за то, что произошло здесь между нами. – Положив руку ей на плечо, граф до боли сжал его. – Прости, если это было тебе неприятно или доставило страдания. Я не имел права на близость с тобой только потому, что по закону ты все еще моя жена.
– Ты не применял силу. Но я тоже сожалею, ведь это непорядочно, не так ли?
Он еще раз стиснул ей плечо и, повернувшись, направился обратно к выходу, а женщина смотрела ему вслед. У калитки он остановился и, положив руку на щеколду, оглянулся.
– Знаешь, Оливия, я любил тебя.
