Барбара Картленд - Влюбленный странник
— А я думаю, что за всем стоит какая-нибудь волнующая история. Если бы мы могли знать все…
— Так оно и есть, — согласился Рэндал. — Но это ведь я, а не ты должен раскапывать такие истории. Это моя работа, в конце концов.
Сорелла лукаво улыбнулась.
— Вы слишком заняты в данный момент собственной жизнью, чтобы у вас было время интересоваться историями других людей.
Рэндал оценил ее слова по достоинству и рассмеялся, а затем нагнулся и поцеловал девочку в щеку.
— Спокойной ночи, дорогая моя, — сказал он. — Как жаль, что я не могу остаться дома и спокойно поужинать с тобой.
Рэндал ощутил губами прохладу ее нежной, словно бархатной кожи и торопливо вышел. Спускаясь по лестнице, он с удивлением подумал о том, что Сорелла не произнесла в ответ ни слова. Она сидела неподвижно, когда он поцеловал ее в щеку. И по дороге к «Савою» Рэндал не мог прогнать из головы мысли об этом ее отстраненном спокойствии.
Рэндал никогда и представить себе не мог, что в его доме может поселиться ребенок, но теперь он знал, что ему будет не хватать Сореллы, если она уедет. Он помнил смех девочки вчера утром, когда они еще были в Квинз-Хоу. Казалось, это было так давно! И все же думать о Сорелле ему было куда приятнее, чем обо всем том, что произошло в этот злополучный уик-энд.
Рэндал вздохнул, думая о том, что еще ждет его впереди.
И теперь, глядя через стол на красивое лицо Люсиль, он подумал о том, что хотел бы снова испытать те эмоции, которые овладели им при первой встрече с этой женщиной.
Трудно было признаться даже самому себе, что Люсиль Лунд больше не способна приводить его в восхищение. Сердце Рэндала уже не билось сильнее от ее близости, он не испытывал больше этого нарастающего волнения, которое предвосхищало желание.
Рэндал и теперь восхищался Люсиль, но отстраненно. Он даже способен был оценить по достоинству ее маленькие уловки, которыми она так эффективно пользовалась тогда, когда Рэндал еще не понимал, что это не более чем трюки: то, как Люсиль резко вскидывала ресницы, неожиданно обжигая голубым огнем своих глаз, манеру касаться невзначай руки собеседника так, чтобы это краткое прикосновение зажгло внутри настоящий огонь.
Но теперь пламя в душе Рэндала угасло, не оставив ничего, кроме пепла, и он вдруг подумал о том, что устроенная сегодня Люсиль сцена убила последние остатки его физического влечения к этой женщине. Он всегда будет ее поклонником — в Люсиль была бездна привлекательности, — но никогда больше не захочет он держать ее в своих объятиях или поцеловать иначе чем дружеским поцелуем.
Прекрасно понимая при этом, что поставлено на карту, Рэндал отвечал на заигрывания Люсиль и вообще вел себя как влюбленный поклонник. К счастью, Люсиль много что хотела ему сказать и неумолчно щебетала, пока Рэндал потягивал шампанское в надежде, что алкоголь хоть немного поднимет ему настроение.
Рэндала и самого злило непроходящее раздражение, оно давило на него, не позволяя расслабиться, но не так просто было забыть тот ужас, который ему пришлось пережить днем.
Люсиль наговорила много такого, чего он никогда не сможет забыть. Она бушевала, она была в ярости. Она сказала много неприятного о личных качествах Рэндала. И наконец, когда гнев ее поутих, она в слезах бросилась в его объятия. Рэндал чувствовал себя так, словно его крепко избили, лишив всяческих эмоций. Он с тревогой ждал продолжения этого импровизированного представления.
— Нам надо о многом поговорить — тебе и мне, — смиренно произнесла Люсиль, когда они покончили с основным блюдом и ели блинчики «Сюзетт», приготовленные прямо у них на глазах со всеми впечатляющими атрибутами в виде пламени из бренди и ликеров.
— Мы, по-моему, в последнее время только и делаем, что говорим, — заметил Рэндал, — но это, кажется, ни к чему не привело.
— У меня есть очень важный повод для серьезного разговора, — возразила Люсиль. — Кое-что особенное.
Рэндал положил на стол вилку и нож. От волнения он не мог проглотить ни кусочка.
— Ты не возражаешь, если я закурю? — спросил он.
Рэндал тщетно пытался понять, что же Люсиль имеет в виду. Вот уже несколько дней она намекала на нечто таинственное, что она должна ему сообщить, но до дела так и не доходило. Рэндал полагал, что у Люсиль возникли идеи насчет его пьесы или конкретно ее роли в ней.
— Нет, конечно, кури, — заверила его Люсиль, отставляя тарелку, которая была тут же унесена внимательным официантом.
Облокотившись о стол, Люсиль подперла подбородок сцепленными пальцами. Она пристально смотрела на Рэндала. От ее взгляда еще год назад ему захотелось бы немедленно броситься к ее ногам. Сейчас он чувствовал лишь тревожное напряжение.
— Что тебя беспокоит? — спросил Рэндал, гадая про себя, ответит ли Люсиль на этот раз честно или опять напустит тумана.
— Рэндал, дорогой, ты выглядишь таким сердитым, — ответила Люсиль. — Мне трудно начать разговор, когда ты меня пугаешь.
Рэндал улыбнулся:
— Не стану даже притворяться, будто поверил этому. Я никогда не пугал тебя раньше и не думаю, что мне когда-нибудь это удастся. Все ровно наоборот.
— Ты хочешь сказать, что боишься меня? — усмехнулась Люсиль. — Но это смешно, дорогой, и ты прекрасно это знаешь. Признаю, я иногда веду себя плохо, и мне не раз доводилось тебя расстраивать, но ты вовсе не боишься меня — только не ты. Ни один англичанин никогда не боялся женщины, если уж на то пошло.
Он подождал, не перейдет ли Люсиль к делу.
Она положила ладонь поверх его руки. Жест, который Рэндал так хорошо знал.
— Дорогой, — произнесла Люсиль низким грудным голосом, — насколько сильно ты меня любишь?
Этот вопрос Люсиль часто задавала ему за годы, проведенные вместе. Рэндал знал правильный ответ, но сейчас он не был готов изображать страстного любовника. Высвободив пальцы, он произнес:
— Давай опустим вступление, Люсиль. Мы знаем друг друга достаточно давно, чтобы говорить откровенно. Ты что-то хочешь сказать мне с того самого дня, как прилетела в Англию. Что ж, я жду с нетерпением, когда же наконец я это услышу.
— А откуда ты знаешь, что я что-то хочу сказать? — быстро спросила Люсиль. — Иногда, Рэндал, ты бываешь удивительно чутким, но иногда — таким непробиваемым, что мне хочется кричать.
— Сегодня я чуткий, уверяю тебя. Тебя что-то беспокоит, и нет смысла притворяться, будто это не так. Давай скажи мне, что это.
— Это трудно выразить словами, — сказала она своим неподражаемым голосом маленькой девочки — юной и растерянной, голосом, который так часто звучал в ее фильмах.
