Тесса Дэр - Богиня охоты
— Нет, Генри! Будь же наконец благоразумным.
— Да, ты можешь это сделать, — согласился Джереми, не обращая внимания на протесты Люси. — Но я прошу тебя воздержаться от подобного шага. Не ради меня, а ради Люси. Ведь, возможно, у нее будет от меня ребенок.
Генри ничего не сказал. Стоя спиной к Джереми, он барабанил пальцами по оконному стеклу.
— Я буду заботиться о ней, Генри, — продолжал Джереми. — Я создам для нее достойные условия жизни.
Люси горько усмехнулась. Чем заслужила она унижение, которому сейчас подвергли ее эти двое мужчин? Лучшие друзья разругались из-за нее и теперь готовы убить друг друга. Люси было больно сознавать, что это она рассорила их.
Генри повернулся и смерил Джереми холодным взглядом.
— Ублюдок! — бросил он в лицо бывшему другу. — Неужели ты думаешь, что загладишь свою вину, откупившись от Люси нарядами, драгоценностями и каретами? Ты обесчестил ее, и теперь она вынуждена выйти за тебя замуж. Ты не оставил ей выбора. Но не думай, что ты можешь теперь задирать нос и вести себя так, словно облагодетельствовал нас!
Генри быстро направился к двери.
— Подожди! — крикнул Джереми, и Генри остановился в дверном проеме. — Ты прав, это я во всем виноват. Я вел себя непозволительным образом по отношению к вам обоим. — Джереми бросил взгляд на Люси. — Простите меня. Я бы все исправил, если бы только мог.
Слова Джереми были для Люси как удар в солнечное сплетение. У нее потемнело в глазах.
Генри повернулся и взглянул на Джереми:
— Только подумать! И этого человека я когда-то мысленно называл своим братом!
Джереми еще больше ссутулился. Он так и стоял, опершись на письменный стол. Люси оцепенела, лишившись дара речи. Ее сердце разрывалось от боли.
В комнате установилась мертвая тишина. Она казалась Люси более гнетущей, чем открытая перепалка и даже драка.
— Прости меня, Люси, — нарушая молчание, тихо, слабым голосом промолвил Джереми.
Люси покачала головой.
— Ты сам сказал, Джереми, что уже слишком поздно, — отозвалась она и, сорвавшись с места, выбежала из комнаты.
Однако слова Джереми преследовали ее словно эхо. Его голос стоял у нее в ушах. «Я бы все исправил, если бы только мог».
Люси резко остановилась в коридоре и, прижавшись спиной к стене, сползла по ней на пол.
Они провели ночь, полную неуемной страсти. Люси познала в объятиях Джереми ни с чем не сравнимое наслаждение. А после бурного соития испытала тихое безмятежное блаженство. Люси поняла, что желанна, любима, обожаема. Красива, наконец. Все эти ощущения она переживала впервые в жизни. Джереми сумел доставить ей не только физическое удовольствие, но и тронул ее душу. И вот она слышит из его уст ужасающие слова «Я бы все исправил, если бы только мог»!
Люси встала на ноги и поднялась по лестнице к себе в спальню. Войдя в комнату, она с шумом захлопнула за собой дверь. Ее тело сотрясали глухие рыдания, но слез на глазах не было. Люси не умела плакать.
«Джереми никогда не говорил, что любит меня», — напомнила себе Люси. Джереми хотел ее, и вот он получил желаемое. Люси, эта неисправимая сорвиголова без денег и связей, теперь принадлежала ему. Она не умеет даже расписывать чайные подносы!
Но Джереми овладел ею, а добившись своей цели, вынужден был сделать ей предложение. И не потому, что ему хотелось жениться на ней, а ради ребенка, который мог у нее родиться.
Какой же дурочкой она была! Люси дразнила его своими поцелуями и ласками, воображая, что он видит в ней желанную, единственную женщину. Что он сочтет ее волнующей, неотразимой. Увидит в ней не дерзкую девчонку, а избранницу, с которой ему захочется связать свою жизнь, истинную леди, рожденную для того, чтобы носить драгоценности и шелка. Люси надеялась, что вопреки очевидности Джереми разглядит в ней ту, что достойна титула графини.
Однако, как оказалась, Джереми ничего не испытывал к ней, кроме элементарного физического влечения.
Он не любил ее. Люси любила Джереми, а он ее — нет… Он исправил бы все, если бы только мог. А Люси ничего не стала бы менять!
Люси глубоко, судорожно вздохнула. Несмотря на отчаяние, она знала, что не отступится от него, что пойдет напролом к своей цели. Если будет нужно, Люси была готова снова превратиться в бесстыдную обольстительницу, чтобы возбудить в Джереми страсть и привязать его к себе. Она затащит его в ловушку брака и сделает своим мужем. Джереми принадлежал ей, и Люси скорее умрет, чем позволит ему уйти.
Неудивительно, что уже через полчаса Люси стояла перед алтарем в платье, взятом из гардероба Марианны, и в серьгах с опалами, которые достались ей в наследство от матери, и повторяла вслед за священником слова торжественной клятвы.
Бледный как смерть Джереми старался не смотреть на нее. Стоявший за спиной сестры Генри отводил глаза в сторону от новобрачных. Совершавший обряд бракосочетания священник был печален. Возможно, на этот лад его настраивала мысль о разочаровании, которое постигнет его прыщавого сына, когда он узнает о свадьбе Люси.
Когда Джереми взял руку Люси и надел ей на палец тяжелое золотое кольцо, от ее лица отхлынула кровь. «Дыши глубже!» — приказала она себе, испугавшись, что сейчас лишится чувств. Люси не принадлежала к породе кисейных барышень и не желала падать в обморок у всех на глазах.
«Я люблю его, — подумала она, втянув воздух в легкие. — А он меня — нет», — добавила она на выдохе.
Так она и дышала в течение всей церемонии ровно и размеренно, повторяя про себя, как заклятье, эти слова.
«Я люблю его…» Вдох. «А он меня — нет…» Выдох.
Когда священник благословлял их и объявлял мужем и женой, Люси почувствовала, что Джереми слегка пожал ее руку, которую держал в своей. Она быстро подняла глаза, их взгляды на мгновение встретились, и ее унылое заклинание несколько видоизменилось, в него вкралось одно новое слово.
«Я люблю его. А он меня — нет… пока».
Джереми старался не смотреть на Люси. Она была обворожительна, несмотря на некоторую бледность. Вероятно, Люси по-прежнему сердилась на него. Джереми было все еще трудно дышать после удара Генри, пришедшегося ему в живот.
Почему все вышло так скверно? В течение последних двух дней Джереми свято верил в то, что сделает Люси счастливой, что будет защищать ее от Генри, Тоби и других толстокожих идиотов. Но теперь он понял, что обманывал себя. Истина заключалась в том, что действиями Джереми правили похоть и злость, и меньше всего он думал о счастье Люси.
Он настоял на помолвке, даже не поинтересовавшись мнением Люси. Прошлой ночью она пришла к нему в надежде, что физическая близость развеет ее страх и сомнения. Теперь Джереми хорошо понимал причины, которые привели Люси в его комнату. Он сам не раз поступал подобным образом, пытаясь найти утешение в постели с красоткой.
