Сьюзен Джонсон - Любовница на неделю
— Значит, все только для меня… — войдя в нее, тихо прошептал он.
— Только для вас, милорд, — ответила она, обвив ногами его талию. — А за свое целомудрие я ожидаю достойного вознаграждения.
Дермотт довольно засмеялся, его дурное настроение куда-то исчезло.
— Что, раз десять, а то и двадцать?
— Вот почему я предпочитаю именно вас, милорд.
— А я вас, миледи.
И они потеряли счет этим благословенным совокуплениям, хотя Дермотт не забывал следить за тем, чтобы не разрядиться в Изабеллу. Это было для него настоящим мучением, а когда она начинала умолять его не сдерживаться, то становилось пыткой.
Но он держался, боясь одного: если утром его убьют, она не должна остаться с ребенком без него.
Она же отчаянно хотела от него ребенка — по той же самой причине, а также по тысяче других.
В их состязании, однако, Дермотт пока побеждал.
А когда звезды начали бледнеть, он нежно поцеловал ее, и Изабелла поняла, что их свидание подошло к концу.
— Тебе надо ехать, — прошептала она.
— Надо. — Он кивнул.
— Ты не передумаешь?
— Здесь отступать нельзя.
— Я ненавижу тебя за то, что ты собираешься сделать, — с грустью сказала она.
— Прости. — Он погладил ее по щеке.
— Я не стою твоей жизни.
— Тсс! — Он приложил палец к ее губам.
— Возвращайся ко мне.
Он стал таким печальным, что Изабелла сразу пожалела о своих словах.
— Я не могу дать тебе то, что ты заслуживаешь, — с горечью сказал Дермотт.
— Я не имела в виду… — Ее глаза наполнились слезами, потому что на самом деле она имела в виду именно это, а теперь она может потерять его из-за поединка с Лонсдейлом. А если нет, то все равно потеряет. Горе ее было столь безмерно, что Изабелле; казалось, будто она сейчас задохнется от рыданий.
— Хотя я бы, очень этого хотел. — Дермотт поцеловал ее волосы; во всем его теле чувствовалось напряжение.
— Утром будь осторожнее, — коснувшись губами его щеки, пробормотала она. Затем высвободилась из его объятий и села, не желая рыдать у него на плече.
Такому человеку, как Дермотт, наверняка довелось видеть бесчисленное множество плачущих женщин, а Изабелла не желала пополнять собой жалкую коллекцию.
— Дай мне знать, что ты в порядке, когда все кончится, — потянувшись за нижней сорочкой, с притворным спокойствием сказала она. — Пошли Молли записку.
«Нельзя просить больше, чем он может дать», — подумала она. С самого начала Изабелла понимала, что их отношениям рано или поздно наступит конец. Сегодня — очередная отсрочка.
Он еще раз дал ей это понять.
— Я сообщу Молли, — сказал Дермотт; в пламени камина его великолепная фигура отсвечивала золотом. Увидит ли она его снова? Ощутит ли его поцелуй?
Изабелле страшно хотелось пригладить его спутавшиеся волосы.
— Спасибо за то, что пришла, — улыбнулся Дермотт. Как будто она этим оказала ему услугу. — Ты принесла мне удачу.
Она хотела сказать, что готова принести всю себя, — отдать луну и солнце и вообще все, что угодно.
— Из-за меня ты так и не смог сегодня прилечь, — вместо этого небрежно бросила Изабелла.
— Я и не собирался спать.
Ну конечно, не собирался! Если бы она не приехала в Грин-Эбби, ее место заняла бы какая-то другая женщина.
Эту мысль без труда можно было прочитать на лице Изабеллы, и Дермотт заметил:
— Я просто пил с друзьями, вот и все.
Не хочет ее огорчать? А может, это правда? Изабелла сейчас все равно не испытывала ничего, кроме горечи расставания.
Он тоже начал одеваться — до Морганс-Филд путь неблизкий.
— Я обязательно пошлю Молли записку.
— Спасибо. — Она заставила себя думать о Молли, о завтрашнем дне, когда все будет кончено. Когда Дермотт будет в безопасности и снова начнется нормальная скучная жизнь.
— Тебе нужно помочь с платьем?
До этого он всегда ей помогал.
— Нет, я сама справлюсь, — ответила Изабелла, чувствуя, как ее сердце разрывается от боли.
Воцарилось неловкое молчание — хотя всего несколько минут назад оба были необычайно близки.
Однако Дермотт пережил на своем веку уже немало подобных прощаний и прекрасно понимал, что никакие, пусть самые сильные, чувства не могут длиться вечно. Поэтому именно он взял на себя обязанность поддерживать разговор, пока они поспешно одевались.
— Ты весь мятый, — едва заметно улыбнулась Изабелла, когда они оделись. — Камердинер упадет в обморок, когда тебя увидит.
— Для Лонсдейла сойдет.
Все ее страхи моментально ожили вновь.
— Обещай, что будешь осторожен.
— Осторожность — это мой главный принцип, — не скрывая иронии, сказал он.
Не надо шутить, — остерегла она его, — ведь речь идет о твоей жизни. Не следует давать Лонсдейлу ни единого шанса ранить тебя.
— Я и не собираюсь давать ему никаких шансов. — Дермотт клятвенно поднял руку. — И буду предельно осторожен, — пообещал он. — А теперь позволь проводить тебя к экипажу.
У дежурившего в коридоре Джо лицо было совершенно невозмутимым, а провожая их к карете, он держался на почтительном расстоянии.
— Будь осторожна, — сказал Дермотт, когда в предрассветном сумраке они подошли к экипажу; грум предупредительно распахнул перед Изабеллой дверцу кареты.
— К тебе это больше относится.
— Я постараюсь. — Нагнувшись, он легко поцеловал ее в губы, затем снова выпрямился и отошел в сторону. — До свидания, — тихо сказал он.
— Бог в помощь! — прошептала она и поспешила скрыться в экипаже, чтобы Дермотт не увидел ее слез.
Глава 18
По дороге Дермотт заехал в Батерст-Хаус, чтобы захватить Шелби, своего камердинера Чарлза и дуэльные пистолеты. На то, чтобы переодеться, времени уже не оставалось — он слишком долго пробыл с Изабеллой. Отдав короткие приказания Поумрою, Дермотт переговорил с кучером, после чего присел на крыльцо в ожидании Чарлза и Шелби. Как только они появились, Дермотт мгновенно вскочил и, обменявшись со своими людьми краткими приветствиями, сел вместе с ними в карету.
— Доктор встретит нас на Морганс-Филд, — сообщил Шелби, когда закрытый экипаж помчался по предрассветным лондонским улицам. — Лорд Девон уехал раньше нас. Он заезжал в Батерст-Хаус, но поскольку в назначенное время вы не появились, он решил, что вы направились прямо на место. Конечно, я знал, что это не так и вы обязательно захотите лично позаботиться о пистолетах, но с лордом Девоном спорить невозможно.
Дермотт улыбнулся. Шумный и задиристый Джордж Харли всегда вел себя чересчур самоуверенно, независимо от того, был ли он прав или нет. Тем не менее он оставался хорошим товарищем и прекрасным стрелком.
