Сара Маклейн - Две недели на соблазнение
Однако малышка не послушалась, и он, прижав ее к груди, со вздохом пробормотал:
— Одного меня недостаточно, чтобы осчастливить тебя, да? Ты, разумеется, права, малышка. Мне до сих еще не удалось осчастливить ни одну женщину.
— Мог бы постараться чуть побольше.
Услышав эти слова, Саймон обернулся. Сестра шла к нему через детскую, протянув к дочери руки. Он отдал ей малышку и стал наблюдать, как Джорджиана баюкает ее. Кэролайн сразу же успокоилась в руках матери, плач вскоре стих.
Герцог невольно улыбнулся.
— Она тебя узнает?
Джорджиана тоже улыбнулась.
— Разумеется. Ведь она уже подросла…
«А меня рядом не было, — подумал Саймон. — Какой же я осел!»
— Я слышала, ты женишься, — сказала вдруг сестра.
— В этом доме новости расходятся быстро, — заметил герцог.
— Тут живут почти одни женщины, так что ничего удивительного. — Джорджиана помолчала. — Тебя можно поздравить?
— Леди Пенелопа будет прекрасной женой. Семья ее старинная, репутация безупречная.
— Как была у нас?
— Она до сих пор такая же.
Сестра подняла на Саймона глаза.
— Пока — возможно. Но ненадолго.
Он не желал обсуждать свой брак с Пенелопой. Не желал говорить и об их семейной репутации. Он хотел поговорить с сестрой о ее делах. И хотел начать все заново.
Хотя едва ли это было возможно.
— Джорджиана… — Он умолк, так как сестра отвернулась.
Не обращая на Саймона внимания, она подошла к высокому столу, положила на него Кэролайн и начала разворачивать ее.
— Полагаю, тебе не захочется присутствовать при этой процедуре, Саймон.
Он нахмурился и, заинтригованный, подошел поближе.
— При какой процедуре? — Герцог заглянул через плечо сестры. Увидев, что она делает, он тут же отвернулся. — О да, да! То есть нет. — В его обучение не входила забота о младенцах… и смена их пеленок. — А разве… — Он прочистил горло. — Разве тут нет женщины, которая могла бы сделать это вместо тебя?
Ему послышалось, что сестра усмехнулась.
— Дети не появляются на свет с няньками в придачу, Саймон.
— Мне это известно, разумеется, но ты… — Он снова умолк, подумав о том, что его сестра — герцогская дочь… К тому же сама еще почти ребенок.
— Я мать, — заявила Джорджиана. Она отошла от стола с Кэролайн на руках. — И имей в виду: что бы ты ни сказал, тебе меня не переубедить.
Герцог немного смутился.
— Но я вовсе не собираюсь переубеждать тебя.
Джорджиана заморгала.
— Не собираешься?..
— Не собираюсь.
Сестра с облегчением выдохнула.
— Тогда ты позволишь мне остаться с Кэролайн и не будешь вынуждать меня бороться с тобой.
В течение последних месяцев Саймон был убежден, что лучший выход — отдать ребенка на воспитание. Даже по дороге сюда он обдумывал такую возможность, размышлял над тем, как лучше все устроить.
Теперь он понимал, насколько нелепы были подобные мысли.
Более того, мысль о том, чтобы отдать Кэролайн на воспитание чужим людям, казалась ему невыносимой.
«Мне известно, что значит расти, зная, что одному из родителей ты не нужна, Саймон». Он видел печаль в глазах Джулианы, когда она произносила эти слова. Ему захотелось тогда хорошенько проучить тех людей, которые стали причиной ее страданий. Так неужели его племянница должна испытать такую же боль?
— Само собой разумеется, что ты останешься с Кэролайн.
— Спасибо, Саймон, — прошептала сестра.
Он отвернулся, чувствуя, что недостоин этой благодарности. Да, он заслуживал ее гнева, негодования и презрения, а вовсе не благодарности. Ибо даже сейчас, глядя, как она с такой любовью держит на руках малышку, он думал о репутации их семьи.
Разразится скандал. Но они выдержат его. Для этого он и женится на леди Пенелопе.
— Через месяц я женюсь, Джорджиана. Это уменьшит… интерес к твоей ситуации.
Она невесело засмеялась.
— Саймон, даже королевская свадьба не уменьшила бы интереса к «моей ситуации».
Не обратив внимания на слова сестры, он направился к двери, желая поскорее уйти из этой комнаты, — прежде она казалась такой просторной и радушной, но сейчас вдруг сделалась ужасно тесной и душной.
Но тут сестра заговорила:
— Саймон, нигде не написано, что ты обязан нести это бремя. Тебе не обязательно жениться на ней.
Разумеется, обязательно! Ведь он герцог Лейтон, человек, рожденный нести бремя одного из самых древних и почитаемых аристократических титулов. Всю свою жизнь он готовился к тому моменту, когда честь и долг окажутся превыше всего.
Но какая же честь в том, что он сделал с Джулианой в конюшне и в парке? Да и в этой комнате…
Его охватил жгучий стыд, но он все же пробормотал:
— Это не обсуждается. Я женюсь на леди Пенелопе.
Да, он сделает то, что должен сделать.
Саймон нашел старого друга в кабинете графа Реддича.
Дверь была открыта, но он все-таки постучал по дверному косяку и дождался, когда Сент-Джон жестом пригласит его войти. Переступив порог, герцог устроился во вместительном кресле по другую сторону огромного письменного стола красного дерева.
— Тебя можно принять за титулованную персону. Ты прекрасно смотришься за этим столом, — заметил он.
Ник поднял глаза от пухлого гроссбуха и с улыбкой проговорил:
— Графу всего десять, и он сейчас в школе. Так что, думаю, он не станет возражать, если я посижу в его кресле, пока он не будет готов сам в него сесть. — Ник откинулся на спинку кресла. — А вот хозяйка дома… Она раздражается, когда я пользуюсь ее столом.
— Почему бы в таком случае не приобрести стол и для себя?
Сент-Джон ухмыльнулся.
— Когда она раздражается, нравится мне гораздо больше.
Саймон сделал вид, что не услышал неприличного подтекста.
— Я бы хотел поговорить о своей сестре.
— Отлично. А я бы хотел поговорить о своей. — При этих словах собеседника Саймон оцепенел, а Сент-Джон добавил: — Изабель считает, что между вами что-то есть. А она всегда права. Ей-богу, это просто невыносимо.
— Между нами ничего нет.
— Неужели?
— Да, ничего нет. — Герцог старался, чтобы его слова звучали как можно убедительнее. Надеясь, что ему это удалось.
— Мм… — Ник снял очки и бросил их на стол. — Ну что ж… Тогда давай поговорим о леди Джорджиане.
Саймон с облегчением пробормотал:
— Рад, что хоть кто-то в этом доме помнит о положении моей сестры.
Брови Ника взлетели вверх.
— На твоем месте я был бы поосторожнее, Лейтон.
Саймон тихо выругался, а Ник спросил:
— Так чего же ты хочешь, Лейтон?
