Кэтрин Дюксвилл - Аметистовая корона
Леди Морлакс тоже была умна, природа многим наградила ее, но она не могла больше сопротивляться Сенрену, и в ее голову закралась мысль, что, вероятно, и Питер с Хелоизой понимали всю невероятность их связи, но все же продолжали любить друг друга. Для них все закончилось трагически и, вероятно, ее ждет та же судьба. Не было большего падения для леди, чем открыто вступить в связь с беглецом из Парижа, который теперь вынужден скрываться среди менестрелей.
Графиня подумала, что, возможно, он решится возвратиться в Париж и продолжить учение… Питер Абслард вернулся к преподавательской работе и снова учил молодых людей.
Солнце зашло за тучи, стало холодно. Констанция накинула капюшон. Ее настроение упало.
Графиня не хотела потерять свою единственную любовь. Именно жонглер открыл в ней это чувство. Но Констанция прекрасно осознавала, что в этой любви таилась ее гибель. Она ничего не знала об этом человеке наверняка, только слухи… Не знала, кто он и откуда. Тетка говорила, что он друг Питера Абеларда, но Сенрен с сумасшедшим пылом отказывался от этого.
Констанция понимала, что должна забыть о нем. Это могло бы стать возможным, если бы король Генри разрешил ей выйти замуж за Томаса Моресхолда. Хороший, надежный рыцарь, который стал бы отцом ее дочерям. К тому же не очень старый, чтобы вскоре покинуть этот мир. Они могли создать прекрасную семью, в которой было бы уютно и хорошо. Если, конечно, Томас Моресхолд согласится.
Он будет значительно лучшим мужем, чем Хуберт де Варренс. Внезапно в ее душе поднялась буря — душа взбунтовалась, что придется променять свою любовь, любимого человека на Томаса Моресхолда. Констанция с отчаянием сжала кулаки. Она не могла изменить судьбу, которая вынуждала ее терять любимого человека!
На протяжении нескольких минут она пыталась справиться с собой и отогнать эти неприятные мысли. Матерь Божья! Такого еще никогда не случалось с ней раньше. Ей никогда не приходилось заставлять себя делать то, чего не хотелось. Она изо всех сил уверяла себя, что счастье с нищим жонглером — полный абсурд. Такого не должно произойти с наследницей Морлакс!
Констанция распрямила согнувшуюся спину. У нее были любимые дочери, и если король Генри решит выдать ее замуж, то лучшего мужа, чем доброжелательный Томас Моресхолд, ей не найти.
Карсефор пустил свою лошадь рысью. Ему показалось, что нечто подозрительное мелькнуло впереди между деревьями.
— Ждите здесь, дорогая леди, — сказал он графине и поехал вперед.
Она могла рассмотреть людей, которые мелькали между деревьями. Графиня решила, что это семьи лесных людей, которые зимой всегда бедствуют и голодают, а не разбойники, как подумал сержант. У нее с собой было достаточно провизии, и графиня приказала поделиться едой с этими людьми.
Люди стояли невдалеке, наблюдая за Констанцией и ее рыцарями. Графиня не знала их языка и никто из рыцарей тоже. Один из лесных людей — грязный, оборванный, — немного понимал саксонский.
— Леди, — сказал Карсефор, — не стоит здесь задерживаться. Вы не можете накормить всех людей, живущих в лесу.
Он рассуждал так же, как Эверард. Но Констанция не отказалась от своего решения. Только монахи изредка заботятся о людях леса, да и они особо не раскошеливаются, хотя их религия призывает великодушно относиться ко всем живым существам, даже к людям другого вероисповедания.
— Дайте им еды, — сказала графиня. — Де Варренсы достаточно снабдили нас провизией. Мы сможем сделать это не в ущерб себе.
Она обратилась к мужчине, который понимал саксонский, много глаз наблюдало за ней. Но вдруг все эти люди как будто растаяли между деревьев, Констанция ничего не понимала.
— Зачем вы ушли? Вернитесь! Рыцари сейчас дадут вам хлеба! — закричала она, но ничего не услышала в ответ.
Внезапно воздух вокруг нее разорвало от шума и движения. Из леса выскочили всадники и напали на ее рыцарей.
Констанция развернулась, но ее жеребец увяз в грязи. Карсефор бросился к ней, но два всадника окружили его, и сержант упал под копыта своей лошади. Закричав и пришпорив лошадь, она бросилась к нему на помощь. Позади себя графиня слышала хриплые крики и лязг железа… Это ее рыцари взялись за оружие.
Графиня не успела подъехать к Карсефору — неожиданно появившийся всадник надел ей на голову мешок. Констанция осыпала его проклятиями и попыталась вырваться, но тут сильный Удар обрушился на голову несчастной. Стало тихо и темно.
ГЛАВА 19
Тьери де Унерс скатился в канаву за полем овса, которое он только что пересек. Сельские жители с деревянными граблями и мотыгами обшаривали поле, пытаясь отыскать его и Сенрена. Тьери выглянул из канавы и на фоне яркого неба увидел фигуры деревенских. При падении он сильно ударился, и теперь голова ныла.
Он растер больное место. Почувствовав под пальцами что-то теплое, Тьери поднес руку к глазам.
— Черт возьми, это кровь! Но где же Сенрен, из-за которого все это произошло? — почти шепотом проговорил он и стал ощупывать землю вокруг себя. Неожиданно Тьери услышал шипение и резко отдернул руку, это могла быть змея.
Охрипший голос окрикнул его:
— Тьери, это вы? Вы приземлились прямо на мою ногу, она под вами…
— Сенрен, вы с ума сошли! Они могут услышать вас!
Тьери прищурился и огляделся, пытаясь рассмотреть друга.
— Я совсем потерял разум, что согласился покинуть Винчестер и пойти вместе с вами! Как еще за ваши песни нам не раскололи черепа!
Тьери перевел дыхание.
— Вы, вероятно, забыли, что сейчас Рождество и не время для подобных песен! Вы с ума сошли, сомневаясь в ее чистоте, да еще в это время года!
Глаза Тъери привыкли к темноте, и он смог рассмотреть Сенрена, который уже освободил ногу и уперся в другой край канавы, почти на дюйм заполненной водой. Оба с ног до головы были покрыты грязью. Кое-как устроившись, Тьери снял сапог и обнаружил, что промок. Из его уст посыпались проклятия.
— Это была песня мятежников… неудивительно что неотесанные деревенские готовы уничтожить нас! И они, несомненно, это сделают, если обнаружат! — Он осмотрелся. — Хорошо еще, что канава глубокая и нас не видно… Тьери немного успокоился. Сенрен тихонько рассмеялся.
— Не волнуйтесь вы так, на рассвете мы уже будем далеко отсюда.
Молодой ученый внимательно посмотрел на жонглера.
— О чем вы думали, когда пели о деве Марии, которая осталась девственницей, даже родив ребенка? Что за чушь?
У Сенрена загорелись глаза, он усмехнулся.
— Все в жизни случается… Бог постарался.
— Не богохульствуйте! Думаю, больше не стоит петь таких песен, оставьте их при себе!
