Шахразада - Избранница Шахрияра
– Этим я точно спасу ваши жизни, о советник? – спросил юноша.
– Клянусь всем, что для меня свято! Более того, – приложив ладонь к груди, ответил тот, – ты спасешь не просто наши жизни – ты спасешь наши добрые имена. Ибо мы достойно выполнили повеление халифа и уже этим заслужили награду.
– Тогда я согласен. И щедро вознагражу своих усердных слуг…
Визирь Умар едва слышно фыркнул. О, он уже начал находить забавные моменты в затее своего повелителя. Этот глупый мальчишка и в самом деле станет отличным развлечением для всего дворца. Главное – удержаться и не рассмеяться в голос.
Гарун же аль-Рашид лишь удовлетворенно улыбнулся. Его цель была достигнута: хитроумный план становился реальностью. А визирь из противника превратился в сторонника его, халифа, затеи. Чего же еще было желать?
– Должно быть, доволен был и этот недалекий мальчишка… как там его? А, да, Абу-ль-Хасан…
Впервые принцу удалось удивить Шахразаду.
– Почему, мой господин, ты думаешь, что он был доволен?
– Аллах великий, но это же так просто! Он без штанов и чалмы топтался на пороге дома, похоже, собственного дома. Но войти не решался. Должно быть, его ждал пренеприятнейший разговор с женой или матушкой… Или с ними обеими. Как же не радоваться тому, что бурная встреча откладывается?
– Должно быть, ты прав… А почему ты решил, мой принц, что дом его собственный?
– Только на пороге собственного дома можно топтаться, не решаясь войти. В дом к возлюбленной, да еще и рано утром, обычно вбегают со всех ног.
Шахразада любовалась собеседником. О, как непохож Шахрияр сегодняшний на Шахрияра, каким он предстал перед девушкой всего три дня назад! Красивый, сильный, молодой… и желанный («О, Аллах великий, прости мне эту мысль! Почему я стала желать его, если должна прятаться за сказками от его гнева? Почему вдруг перестала чувствовать себя дичью, а его охотником?»)
– Ты стотысячно прав, мудрейший! Юноша, как бы глуп он ни был, действительно обрадовался тому, что скандал откладывается. Но посмотрим, что было дальше…
Свиток двадцать седьмой
– Да пребудет с тобой милость Аллаха всесильного и всемилостивого, о великий халиф Гарун аль-Рашид, краса и гордость великого Багдада!
Визирь Умар склонился в привычном поклоне перед Абу-ль-Хасаном.
– Виделись… – пробормотал новоиспеченный халиф и сделал жест рукой, будто отгонял муху. – Показывай, визирь, мой раб, где тут у вас нашего величества, великого халифа, комнаты. Нам надо привести себя в порядок, умыться, надеть достойное нас одеяние. И выйти наконец к народу, который так жаждет увидеть своего повелителя.
– Повинуюсь, о солнце нашей страны!
– Вот-вот, это правильно! Мы – солнце страны, и да называют так нас вовек! Такова моя воля! Эй, рабы! Запишите!
Двое писарей, уже посвященных визирем в тайну халифа, прыснули в углу. А визирь, которого все произошедшее уже порядком утомило, подумал: «Да-а, а халиф-то умнее этого безголового шута. Да и держится куда достойнее. Интересно, а сам халиф что думает о том, как выглядит этот глупец?»
О, как же хотелось сейчас визирю найти тайную комнату при опочивальне, где прячется в эти мгновения Гарун аль-Рашид, дабы поделиться с ним своими наблюдениями! Как хотелось узнать у него, доволен ли он своими верными слугами, веселится ли, видя, сколь жалок его «заместитель». Но, увы, сам халиф строго-настрого запретил кому бы то ни было тревожить его в тайнике. Он желал в одиночку наслаждаться своей шуткой. И потому визирь, покорно кивнув, бросил строгий взгляд на хихикающих писарей.
Те, разом присмирев, усердно заскрипели перьями.
– Веди нас, глупец. Не видишь, халиф гневаться изволят!
– Слушаю и повинуюсь, – в который уж раз за утро поклонился Умар.
Шагая по извилистым коридорам дворца, визирь размышлял о том, каких почестей будут удостоены те, кто выдержит испытание невежественным глупцом. «Кто знает, чего на самом деле хотел халиф – посмеяться над нами, недостойными, или развеселить нас, заставив служить этому ничтожному земляному червю и давиться от смеха в углах дворца?»
– Воистину, у великого халифа и визирь вовсе не глуп, – задумчиво пробормотал Шахрияр. – Однако мне кажется, что он все же не понимает замысла своего повелителя. Я бы, спрятавшись, следил вовсе не за тем, что делает глупец, усаженный мною на трон…
– Воистину, – в тон ему проговорила Шахразада. – Ты, повелитель, куда умнее, чем визирь великого Гаруна аль-Рашида.
Шахрияр ухмыльнулся. Ему очень хотелось узнать, что же будет дальше. Но девушка, повествующая о столь необыкновенных событиях, волновала его не меньше. «Аллах всесильный, – позволил себе признаться Шахрияр, – я готов больше ничего не узнать о проделках этого умного халифа. Пусть бы только она позволила мне взять себя за руку…»
Мысль о том, что он, Шахрияр, может просто повелеть девушке подчиниться, показалась ему сейчас кощунственной. Чем дальше, тем больше наследник ощущал себя не повелителем, но самым обыкновенным молодым мужчиной, который наконец встретил свою единственную и теперь мечтает о ее прикосновениях и ласках.
Не в силах удержаться, принц взял руку Шахразады и сжал в своих ладонях. Шахразада улыбнулась, руки не отняла, но едва заметно покачала головой.
Перед высокими дверями из драгоценного эбенового дерева визирь почтительно замер. Ведь дальше начинались покои, вход куда был дарован лишь избранным.
– Ну? Что же ты медлишь, ничтожный? Или ты забыл, как следует слушать нас, вашего повелителя и господина?
«Тупоголовый индюк! Наш повелитель умен и достоин уважения. Ты же достоин десятка палок по пяткам и ничего более…» Но вслух визирь ничего не сказал, ибо он себя уважал и опускаться до уровня новоявленного халифа вовсе не хотел.
– В твои покои, о великий, могут войти лишь немногие особо доверенные слуги. Я не принадлежу к их числу.
– А этот, ну, такой, высокий, как его… а, да, ибн Мансур? Он может впустить нас в наши покои?
– Это могу сделать только я, о великий!
Прямо перед визирем, словно ниоткуда, появился высокий нубиец.
– Я главный постельничий, и никто, кроме меня, не может потревожить твои покои, о халиф!
Конечно, постельничий Джалал-ад-Дин тоже был посвящен в тайну нового халифа. Вот он-то решил повеселиться всерьез. Много обид затаил он на Гаруна аль-Рашида, но высказать их и не лишиться при этом головы, конечно, не мог. А потому решил отыграться на этом легковерном дурачке, который клюнул на пустую приманку, завороженный словом «халиф».
