Эми Сандерс - Сладкая летняя гроза
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Гэрет убирал грязное сено из лошадиного стойла, когда Даниэль вошел в сарай и швырнул учебники латинского языка на землю. За ним последовал и его выходной сюртук. Он взял грабли и начал работать вместе с братом.
— Разве тебе не нужно сегодня ехать к сквайру? — спросил Гэрет.
Даниэль грустно улыбнулся ему.
— Я там был и уже вернулся. Я потерял работу. Мне больше не нужно туда ездить.
Гэрет вздохнул.
— Это надо было предвидеть. Извини, что из-за меня ты потерял работу.
Даниэль улыбнулся.
— Не такая большая потеря. Джайлз — высокомерный молодой ублюдок. Я не буду скучать без него. Ты в самом деле грозился убить этого парня, Гэрет?
— Да нет. Но я сказал ему, что снесу голову с плеч.
— Да, ты мог бы это сделать, — задумчиво сказал Даниэль. — А за что?
— Он схватил за руку Кристиану, — ответил Гэрет, беря охапку чистой соломы и застилая ею пол лошадиного стойла. — Он оскорбил ее и угрожал ей.
Даниэль был поражен.
— Это мой долг защищать ее, — добавил Гэрет.
— Quis custo diet ispos custodes? — тихо спросил Даниэль, поворачиваясь, чтобы разбросать солому.
— Что это значит?
— А кто будет стеречь охрану?
Гэрет недовольно взглянул на брата.
— Что ты хочешь этим сказать?
— А как ты сам думаешь? Если ты защитник Кристианы, то кто защитит ее от тебя? Неужели ты думаешь, что я не вижу, что ты делаешь? Это совершенно очевидно.
— Правда? Ну и что, если это действительно так?
— Ты женишься на ней? Гэрет засмеялся,
— Не будь таким простаком, Даниэль. Она никогда не выйдет за меня замуж. Как только ее брат пришлет деньги на билет, она умчится отсюда со скоростью ветра. Кристиана просто развлекается, и это ее дело. Я не удивлюсь, если она выйдет замуж за какого-нибудь богатого француза и будет счастливо жить с ним и со своими пятьюдесятью платьями и двадцатью горничными.
— Ты настоящий осел, — Даниэль перешел в следующее стойло и начал вычищать оттуда грязную солому, — ты просто не знаешь ее.
— А ты знаешь?
— Да, думаю, что знаю.
— Не вмешивайся не в свое дело, Даниэль. Какое-то время братья стояли и смотрели друг на друга, пока их внимание не привлекли раскаты грома.
— Дождь, — воскликнул Гэрет, лицо его осветилось радостью. Он подошел к открытой двери сарая и начал рассматривать потемневшее небо. — Давно пора.
Даниэль стоял позади него, наблюдая за надвигающимися тучами.
— Ты должен на ней жениться, Гэрет.
— Черт возьми, ты начинаешь раздражать меня. Кто назначил тебя моим душеприказчиком?
— Я забочусь совсем не о тебе, я волнуюсь о Кристиане. Мне не хотелось бы, чтобы она страдала, чтобы ты причинял ей боль.
— Я не причиняю ей боль. Ты просто осел, — выпалил Гэрет, чувствуя себя виноватым, но не желая это признать.
— Если тебе хочется развлечься, — гневно сказал Даниэль, — почему бы тебе не заняться этим с кем-нибудь из местных девушек?
— Потому что меня это не устраивает, — ответил Гэрет. — Знаешь что, уходи отсюда. Тебе что, нечем больше заняться? Или ты собираешься ходить за мной по пятам и читать мне мораль?
— Ты должен жениться на ней, — повторил Даниэль. — Любовь побеждает все, и мы должны стремиться к этому.
— Когда-нибудь, — устало сказал Гэрет, — я возьму книги Цицерона и поколочу тебя ими.
— Это Вергилий, а не Цицерон, — спокойно ответил Даниэль. — И это правда.
Гэрет приподнял бровь и посмотрел на брата, а потом весело расхохотался.
— Даниэль, ты мне надоел. А теперь послушай меня. Кристиана будет в ужасе и упадет в обморок, если я попрошу ее выйти за меня замуж. Она совершенно определенно дала мне это понять. Это не входит в ее планы, — ему было больно это говорить, и он не хотел в этом признаваться. — Помнишь, как она рассказывала нам о маленькой крестьянской деревне Марии Антуанетты, как они одевались в крестьянские одежды и бродили, как деревенские девушки, среди овец? Овец каждое утро мыли и повязывали им вокруг шеи атласные ленточки. Вот такой представляет себе Кристиана деревенскую жизнь: симпатичная маленькая глупая ферма. Ей, наверное, весело одеваться в старые платья нашей Вик и представлять себя такой же, как мы. Но она не такая, Даниэль, и никогда такой не станет.
Кристиана стояла у стены сарая, где она наполняла ведро перегнившим навозом, чтобы удобрить кусты роз. Она собиралась уже войти в сарай, но услышав голос Гэрета, остановилась.
— Она может представлять себя такой же, как мы, но она не такая, и никогда такой не станет.
О, как больно ей было это слышать. Если бы он знал, как она мечтала быть такой же как они, и как она любила его.
Нет, она никогда ему об этом не скажет, решила Кристиана. Это было неблагоразумно вступать в такие отношения с Гэретом. Если сегодня ночью он придет к ее дому, она скажет, чтобы он убирался домой вместе со своими зелеными глазами и горячими руками.
Кристиана резко повернулась и понесла тяжелое ведро в сад. Она взяла лопату и начала ожесточенно копать землю вместе с удобрением, пока не забылась среди пышных розовых пионов, пурпурной наперстянки и освежающего резкого запаха лаванды. Спустя некоторое время она начала успокаиваться, и боль в сердце постепенно ушла.
Когда первые капли дождя упали на землю, она удивилась.
Кристиана осталась в саду и долго стояла, наблюдая, как измученная жаждой земля впитывает в себя капли влаги. От земли поднималась приятная прохлада. Сладкий запах исходил от омытых дождем роз. Кристиана смотрела, как капли дождя сверкали на бархатных лепестках роз и на темно-зеленых листьях плюща. Она не заметила, что уже промокла, продолжая стоять под дождем, пока окно дома с шумом не отворилось.
— Я слышал раньше, — заметил через окно Ричард, — что знатные люди любят стоять под дождем, но никогда не думал, что увижу это на собственном дворе.
Кристиана посмеялась над его шуткой.
— Посмотри, — сказала она, указывая на розы, которые вились по каменной ограде пышными букетами розового и красного цвета на фоне темно-зеленого плюща. — Правда, розы очень красивые во время дождя?
— Наверное, — ответил Ричард с сомнением в голосе. — Лучше входи в дом и выпей чашку горячего чая.
Тяжелое окно снова со стуком закрылось. Кристиана подумала и решила, что будет очень приятно посидеть на теплой кухне за чашкой чая, шутливо споря с Ричардом.
В этот вечер за ужином она подумала, что если бы она не подслушала слова Гэрета в сарае, она действительно чувствовала бы себя частью большой семьи.
Она смеялась над шутками Стюарта и Джеффри и терпеливо слушала рассуждения Мэтью о влиянии греческих философов на современное общество (хотя, честно говоря, это было ей не совсем интересно). Она предложила Ричарду надеть чистую рубашку, на что он ответил, что не собирается слушать тех, кто таскает тяжелые ведра навоза во время грозы. При этом все рассмеялись.
