Мэрилайл Роджерс - Шепот в ночи
— Будет ли талантливый стратег после совершения тайного нападения на вражеские позиции настолько глуп, что оставит очевидный след, по которому враги смогут его обнаружить?
Дэвид ничего не ответил, но по его глазам было видно, что он согласен с этими словами. Юный Халберт бросился к сестре, очень довольный ее тактикой. А сконфуженный Джеймс повернулся к ней, и все увидели его заплывший глаз, синяки на обеих щеках и сбитые костяшки пальцев.
— У Клевы есть мазь, которая поможет заживить ваши «боевые раны». — Элис кивнула на Джеймса и Дэвида. Она охотно сама помогла бы им, но решила, что они посчитают унизительным подчинение женщине, особенно после происшедшей стычки. — Лучше разыщите ее, пока не пришло время ужинать. — Это предложение вознаградило явно смущенных мальчиков, ожидавших от нее выговора.
Элис собиралась вернуться в замок. Она приблизилась к лестнице, ведущей во внутренние помещения. Девушка нахмурилась оттого, что нет надежды также просто убедить всех людей Уайта в том, что их отношение к графу безрассудное. Их страхи возникали от абсурдных, въевшихся за десятилетия предрассудков, которые нелегко опровергнуть разумными рассуждениями. Эта задача невыполнима! Она медленно поднялась на первые две ступени.
— Солнышко, какие ужасные мысли одолевают вас? Что вы так нахмурились? — Слова Дэйра прозвучали очень мягко, но Элис так сильно вздрогнула, что упала бы, не подхвати он ее.
Сердце Элис бурно заколотилось от ощущения этой восхитительной близости, которой она так желала, хотя и стойко отвергала.
Дэйр почувствовал ее волнение. И хотя он прекрасно знал, что внушает ей это чувство, он не был уверен, что оно вызвано не страхом. Неужели она тоже верила в грязные слухи, пятнавшие его честь? Он был повинен во многом, но эти убийства не лежали на его совести. Каким-то образом он должен убедить хотя бы ее в своей невиновности.
Дэйр немного ослабил объятия, чтобы видеть ее лицо. Охваченная стыдом за столь явную реакцию, Элис покраснела и молилась в душе, чтобы он не заметил этого в сумерках быстро угасавшего дня.
— Мое волнение связано с дракой, которую я прервала минуту назад. Ссора между Джеймсом и другим мальчиком. Джеймс одержал верх до того, как я увидела их. Обоим досталось, и их синяки надо лечить.
Дэйр был удивлен ее неожиданным ответом. Он поднял темные брови:
— Вы думаете их раны нуждаются в серьезном лечении? Может быть, мне лучше пойти или послать кого-нибудь, чтобы привести их обратно в замок? — За этим вопросом последовал еще один, вызванный любопытством. — Из-за чего они подрались?
Элис расправила складки барбета и поморщилась от боли, нечаянно задев незажившие ссадины на руках.
— Нет, их раны не опасны. Похоже, они последуют моему совету и обратятся к Клеве за успокоительной мазью. Я знаю по собственному опыту, какое облегчение приносит ее бальзам.
Дэйр кивнул головой, соглашаясь с ее доводами, но, тем не менее, потребовал ответа на свой последний вопрос.
— Но все же почему они дрались?
Элис уже была готова прикусить язык, что проговорилась о том, о чем решила молчать. Теперь придется все объяснить.
— По-видимому, Джеймс обиделся на другого мальчика за то, что тот повторял слухи, ходящие по замку. — У нее была напряженная интонация. Когда она говорила, то смотрела в сторону.
Густые черные ресницы скрыли проницательный взгляд голубых глаз. Ей не нужно было ничего больше объяснять. Дэйр, конечно, понял причину конфликта. Мальчики возраста Джеймса легко находят причину подраться, если только не установить жесткую дисциплину. И хотя ему было приятно, что всегда замкнутый Джеймс нашел в себе мужество и силу отстоять себя, он чувствовал досаду, что вместо того, чтобы восхищаться и подражать ему, его воспитанники вынуждены защищать своего графа. Как по замкнутому кругу, эта мысль возвращала его к тому вопросу, который он собирался обсудить с Элис.
— Я хочу поговорить с вами. — Когда Элис обратила взгляд своих зеленых глаз на него, Дэйр преодолел в себе скованность, боясь ее возможной реакции, и объяснил, что он имел в виду. — Мы должны обсудить события, которые у всех на уме. — Он собирался унять слухи, которые могли повредить Элис, поэтому с того дня, как он спас ее, Дэйр не только держался от нее в отдалении, но даже заставлял себя не смотреть на нее.
Элис, возобновившая невольно эту тему, почувствовала свою вину и еще больше покраснела. Ее щеки так горели, что она не удивилась бы, если бы капли дождя, падавшие на них, превратились бы в горячий поток. Она хотела объяснить Дэйру, что, несмотря на глупые сплетни, верит в его невиновность, но от смущения у нее перехватило горло, и она не произнесла ни звука.
— Кто-то хочет увидеть, как я потеряю права на Уайт. И кожевник, и Леонард убиты, Дарвин исчез. Не хватает доказательств, чтобы определить источник зла, но одно ясно: этот кто-то ни перед чем не остановится в достижении своей цели — ни перед смертельным пожаром, ни даже перед жуткими убийствами. — В полных сочувствия и огня глазах Элис Дэйр увидел безграничную поддержку.
— Томас, Ульгер и я много дней расследовали пожар у кожевника. Мы нашли всего лишь одну улику, но она сильно сужает круг лиц, которые могли это сделать. — Теперь настал момент мягко упомянуть то лицо, которое, Дэйр начал верить, и было вероятным преступником. — Ваш друг Уолтер среди подозреваемых.
— Уолтер? — От удивления Элис не сразу смогла заговорить. Хотя она была убеждена, как и Дэйр, в том, что кто-то пытается оклеветать его, но мысль о слабом, неудачливом Уолтере в роли этого «кого-то» показалась бы ей смешной, не будь Дэйр так серьезен. — Какую же цель мог преследовать Уолтер, нанося вред человеку, которого он раньше никогда не встречал? — Своим вопросом она хотела заставить его не сосредоточивать внимание на Уолтере, а искать более вероятных врагов.
Дэйр не мог ответить на вопрос, не мог доказать то, в чем сам был почти уверен. Но это казалось неважным, так как в ее недоверчивых глазах он увидел, что она не поверит ни одному разумному объяснению. У него слишком мало фактов — несколько следов и таинственное отсутствие Уолтера в момент совершения преступлений.
— Я не могу винить вас в лояльности к вашему другу. Я только молюсь, чтобы вы так же лояльно относились ко мне. — Руки, до этого мягко поддерживающие ее за плечи, чтобы она не оступилась, крепко сжали их. Она была так поражена серьезностью его просьбы, что не почувствовала боли, а он не понял, что сделал ей больно.
— Доверьтесь мне, верьте мне. Клянусь всеми святыми, что я не совершал ни одного из жутких преступлений, которые мне приписываются. Ни одного. — Он не объяснил ей, но надеялся — она поняла, что этой клятвой он отрицает все, начиная с Сибиллин в его постели в Кенивере и кончая убийством Леонарда.
