Джорджетт Хейер - Зов сердец
— Ну и в чем ты хочешь меня убедить? — глядя ему в глаза, рявкнул Улверстон. — Или хочешь сказать, что все это — просто милая детская шалость? Так ведь в доме, насколько мне известно, нет ни одного ребенка!
— И зря так считаешь! Мартин еще не вышел из детского возраста. Конечно, я не думаю, что так уж хорошо понимаю его, но, полагаю, он считает, что нужно разок-другой сбить с меня спесь. Ты же сам слышал, как сегодня прозвучало за завтраком: «Сент-Эр — само совершенство!» Это ведь он сказал, прежде чем вылетел из комнаты. Так представляешь, какое бы ему доставило удовольствие, если бы я, едва приехав в Стэньон, искупался в грязном ручье? Не удалось. Ладно, тогда можно попробовать подстроить так, чтобы я свалился с лошади, — какой удар для гордости отличного наездника, которым я слыву!
— Это все совершеннейший вздор! В конце концов, твой драгоценный братец — не сопливый мальчишка, чтобы не понимать, как это все могло закончиться!
— Если бы у него была привычка думать прежде, чем что-то делать, — согласился эрл. — Это ведь еще вопрос, согласись, думал ли он вообще, чем все может закончиться! Войдите!
В дверь постучали, и на пороге возник Тео.
— О, дьявол! — вздохнул Жервез. — Уходи, Тео! Люс уже позаботился все сказать за тебя.
Тео вошел в комнату и осторожно прикрыл дверь.
— Бесполезно, Жервез! Я намерен выяснить, что с тобой произошло в действительности. Улверстон сказал вполне достаточно, чтобы вызвать тревогу. Умоляю тебя, не испытывай больше моего терпения байками о том, как Клауд будто бы попал в кроличью пору, — это не сработает!
— Можете не надеяться, что вам удастся что-то вытянуть из Жервеза! — буркнул виконт. — Суть же состоит в том, что его лошадь споткнулась о натянутую поперек дороги веревку. Вот она, можете сами убедиться!
— О боже! — задохнулся Тео. — Мартин?!
Его кузен передернул плечами. Он отвернулся к камину и с непроницаемым лицом уставился на огонь.
— Я ему все время твержу, что пришло время избавиться от этого парня! — возмутился виконт.
— Тео с тобой никогда не согласится, — вмешался Жервез. — Мы с ним только недавно это обсуждали.
— Но тогда я еще не знал о таком… — Тео не договорил.
— А теперь думаешь по-другому? — поинтересовался Жервез, не сводя с него глаз. Тео нахмурился.
— Нет, — прошептал он наконец. — Нет, я по-прежнему так считаю. Если Мартин и впрямь проделал такое — но откуда нам известно? — все равно, я уверен, совершил он это в приступе ярости. Ваша вчерашняя ссора, издевательства его собственной сестры… О, мне ли не знать Мартина! С утра он был похож на бешеную собаку, а в таком состоянии вряд ли мог думать о последствиях, да и вообще о чем угодно, кроме своего глупого желания отомстить!
— Все это чушь! — упрямо повторил виконт.
— Вы не знаете Мартина так, как я, — настаивал на своем Тео. — Даже если он и лелеет в душе куда более зловещие планы, все равно, я считаю, будет лучше оставить его здесь, на глазах!
Виконт задумчиво почесал кончик носа:
— А ведь в этом что-то есть, Жер…
— Между прочим, и у меня нет ни малейшего намерения заставить его уехать, — усмехнулся эрл.
— Ты собираешься рассказать ему о сегодняшнем происшествии? — полюбопытствовал Тео.
— Нет. И прошу вас тоже ничего ему не рассказывать!
— Ладно, идет. Я и так уже жалею, что распекал его после того происшествия на мосту, — с кислой гримасой заметил Тео. — Я тогда не сдержался. Знаешь, Жервез, порой я вообще думаю, что зря зазвал тебя в Стэньон. Может, было бы лучше дать Мартину время привыкнуть к мысли, что теперь уже не он здесь хозяин.
— У него было больше года, чтобы привыкнуть к этой мысли, — сухо отозвался эрл. — Или теперь ты хочешь убедить меня вернуться в Лондон? Поздно, дорогой. Я уже успел привыкнуть к Стэньону.
— Нет, я даже не думал об этом. В конце концов, между тобой и Мартином все уладится. Но что еще натворит эта горячая голова? Обойдется ли все мирно или дойдет до скандала, а то и до серьезного увечья? Этого я не знаю.
— И я, но сделаю все возможное, чтобы до этого не дошло. Уверяю тебя, Тео, мне скандал не по душе, как и тебе. Ну, а пока ничего не поделаешь. Посмотрим, что будет дальше. Между прочим, не пора ли обедать? Ее милость, вероятно, ждет нас.
Оказалось, все остальное общество уже собралось в гостиной. Мартин стоял возле камина, немного в стороне от остальных, небрежно играя щипцами. Услышав, как отворилась дверь, он обернулся и слегка покраснел. Со времени ссоры юноша не обменялся со сводным братом ни единым словом, но сейчас кивнул ему.
— Добрый вечер, Сент-Эр! — В голосе его слышалось заметное принуждение. — Мне сказали, ты свалился с лошади. Как же это случилось?
— Обычная неосторожность. Клауд угодил ногой в кроличью нору.
— Надеюсь, с ним все в порядке?
— Чуть поцарапался. Думаю, даже шрамов не останется.
— Черт, это скверно! — заключил Мартин. — То есть… я хочу сказать, хотя ты никогда не слушаешь моих советов, ему не повредил бы горячий компресс. Десять против одного, когда его снимут, не будет и следа от царапин.
— Согласен с тобой, но все это уже сделано.
Вдовствующая графиня сочла возможным немедленно сообщить присутствующим, сколько раз и при каких обстоятельствах падал с лошади ее покойный супруг, поведать о своих собственных переживаниях по этому поводу, а также рассказать несколько занимательных эпизодов о падении с лошади ее дорогого отца, тоже великолепного наездника.
— Это случалось и с ним, хотя, уверяю вас, в Англии ни один джентльмен не ездил верхом лучше, чем он, — добавила она. — Сама я не очень люблю лошадей, но осмелюсь предположить, что, если бы захотела, ездила бы отлично. Ведь сам папенька меня учил! Не могу не припомнить, как он твердил моему брату: «Держись увереннее!» Это была его любимая фраза. Если бы он был жив, когда Мартин сломал ключицу на скачках в Эшби, то и тогда сказал бы: «Держись увереннее и поступай по-своему». Именно так он всегда говорил.
Остановившись возле Мартина, эрл вполголоса спросил:
— Ты знал своего дедушку, Мартин?
— Слава богу, нет! — ухмыльнулся тот. — Держу пари на что угодно, он был не из тех, кто способен затравить лисицу!
— Можешь на меня не рассчитывать, и не подумаю с тобой спорить, — отозвался брат.
К счастью, как раз в это время в гостиную вошел Эбни, провозгласив, что кушать подано.
Поскольку вырвавшийся у Мартина взрыв хохота привлек внимание его матушки, она потребовала, чтобы ей немедленно сообщили, что его так развеселило. Ей не ответили, но она об этом не забыла, потому что память у нее была на редкость цепкая. А к тому времени, как графиня уселась во главе обеденного стола и снова поинтересовалась причиной смеха, Мартин успел придумать подходящее объяснение, которое ее вполне удовлетворило.
