Анна Грейси - Случайная свадьба
И это тоже не давало ему покоя.
Если бы только она позволила, он снова забрался бы к ней в постель и поцелуями удалил из ее глаз любое выражение, кроме насаждения, но когда он сделал шаг в ее направлении, она подняла руку, предупреждая, что этого делать не следует.
Не потому ли это, что он взял ее девственность? Может быть, ее тревожила возможная беременность?
— Если ты забеременеешь... — сказал он.
— Не тревожься, — ответила она и поспешила к двери с улыбкой, которая должна была придать ему уверенности, но встревожила еще больше. — А теперь ты должен уйти.
Он помедлил, сжимая в руках свою дорожную сумку.
— Я ухожу недалеко.
— Я знаю.
— Уайтторн находится в одном часе ходьбы пешком и пятнадцати минутах езды верхом отсюда.
— Я знаю.
— Так что я говорю не «прощай», а просто «до скорого свидания». — Он надеялся, что это будет первым из многих таких свиданий. — Я буду находиться там по крайней мере в течение нескольких недель, — сказал он ей.
Она кивнула, закусив губу. Глаза ее блестели.
— И хотя я в следующем месяце должен вернуться в Россию... — Он вдруг понял, что не знает, что сказать. — Это не прощание, — решительно повторил он.
—Я знаю.
Улыбнувшись, она приподнялась на цыпочки и снова поцеловала его. Нэш подумал, что именно таким, наверное, бывает прощальный поцелуй.
В ответ он по-хозяйски завладел ее губами и принялся страстно целовать ее, твердо намеренный показать ей тем самым, что он не собирается бросать ее.
О чем, черт возьми, она думает?
Ему обычно хорошо удавалось читать по выражению лица человека его мысли и чувства, что было весьма полезной способностью в его работе, но когда она отступила в сторону, давая ему дорогу, он ничего не смог прочесть по ее лицу.
— Храни тебя Бог, Нэш Ренфру, — прошептала она и осторожно подтолкнула его к двери.
Она закрыла за ним дверь, и он услышал звук задвигаемой щеколды. Он побрел по замерзшей дорожке в сторону дома викария, где стоял в конюшне его конь. Что за дьявол и нее вселился? Ответ пришел сам собой. Во всем виноват он.
Она была девственницей. И поэтому нынче утром была такой эмоциональной, зажатой. Это утро должно бы быть утром после первой брачной ночи.
Нэш, шагая по дороге, почувствовал угрызения совести.
Она понимала, что о браке речи быть не может. Но он, черт возьми, не бросал ее. Как он мог? Она была... она была самым важным из всего, что когда-либо случилось с ним.
Неужели она думала, что он может просто уйти?
Хотя именно это он сейчас и делал: уходил от нее. Уходил, тревожась...
Пропади все пропадом! Он со злостью пнул камешек и чуть не потерял привязанный сапог.
Как все запуталось. Ему не следовало оставаться в коттедже на эту ночь, не следовало принимать ее приглашение перебраться к ней в постель. Но дело было сделано. И сделано хорошо. Так хорошо, что он не мог сожалеть об этом.
Но может быть, она сожалела?
Он остановился, встретившись с отарой овец, и переждал, пока она прошла мимо на узкую лужайку. Пастух кивнул ему, прикоснувшись пальцами к шапке, и Нэш молча ответил таким же приветствием.
Может быть, она вообразила, что он бросит ее и ребятишек? Нет, черт возьми, он успел полюбить эту ребятню. Очень. Первое, что он сделает, приехав в свой дом, он пригласит своего управляющего делами — которого позаимствует у Маркуса, — чтобы основать доверительный фонд для Мэдди и ребятишек.
Далеко ли еще идти до дома викария? У него болели ноги. Его сапоги были предназначены для верховой езды, а не для дальних пеших прогулок по замерзшей земле.
Она будет жить в безопасности на земле одного из поместий Маркуса.
Но почему эти мысли оставляли его таким опустошенным?
В доме викария еще спали. В столь неурочный час никто еще не вставал. Нэш нашел своего коня, Оседлал его и оставил благодарственную записку викарию, написав, что заедет в более подходящее время суток, чтобы поблагодарить его лично. Он оставил также новенький блестящий золотой соверен для грума.
Затем он быстрым галопом направился в Уайтгорн. С наслаждением вдыхая холодный воздух, он наклонился к шее коня, побуждая его мчаться все быстрее и быстрее. Он наслаждался скоростью, искал какого-то освобождения — он и сам не знал, от чего ему хотелось освободиться. За последнюю ночь он столько раз сбрасывал с себя напряжение, что был не вправе требовать чего-то еще. Он должен бы быть умиротворенным и чувствовать себя на верху блаженства, а вместо этого превратился в комок нервов.
Теперь то там, то здесь стали попадаться люди. Сельскохозяйственные рабочие поднимали руку, приветствуя его, как будто были с ним знакомы.
Возможно, его арендаторы. Слава Богу, они были слишком далеко, чтобы разговаривать с ним.
Он мчался галопом до тех пор, пока конь его не обессилел. В мозгу Нэша раз за разом прокручивалась одна и та же сценка в коттедже.
Черт возьми, он пока еще не был готов положить этому конец. Что бы ни подразумевалось под словом «этому».
Впереди, между деревьями, возник Уайтторн-Мэнор, словно плывущий в тумане, задержавшемся в чаше долины.
Он остановил коня и озадаченно посмотрел вперед.
Каким же образом он хотел, чтобы это кончилось?
Он хотел — он обязан был — сделать все пристойно и аккуратно, но даже не сказал ей, что планирует обеспечить ее будущее. А если она заупрямится и из гордости откажется от его помощи, он найдет ей какую-нибудь работу, за которую она будет получать хорошее жалованье. Он, конечно, оплатит обучение мальчиков, а девочкам даст щедрое приданое — уж он найдет какой-нибудь способ уговорить эту маленькую упрямицу принять все это.
Но беда в том, что все эти планы хороши для какой-нибудь другой женщины, не для Мэдди. Она не была похожа ни на одну другую женщину.
И чем больше он об этом думал, тем сильнее его тревожило безропотное смирение в выражении ее лица, которое он заметил, но не смог понять.
Неожиданно что-то промелькнуло в памяти. Он уже видел это выражение на ее лице раньше. Но когда?
И тут он наконец вспомнил. С выражением той же смиренной нежности она заворачивала портрет своей бабушки, альбом для рисования и свой девичий дневник.
Проклятие! Ведь она мысленно заворачивала его в кусок выцветшей парчи, готовясь убрать его вместе с другими драгоценными воспоминаниями.
Взглянув еще раз на унаследованное им поместье, он развернул коня и помчался галопом назад, по той же дороге, по которой приехал.
Глава 15
— Вся деревня только и говорит об этом, мисс! — запыхавшись, выпалила Лиззи, которая пробежала всю дорогу от фермы и постучала в дверь коттеджа, как только дети ушли в дом викария.
