Барбара Картленд - Голубой вереск
— Воды! — воскликнул он, не обращаясь ни к кому в частности. — Мне нужна вода!
— Насколько я понимаю, вы рассказали репортеру о том, что Мойда и ее детишки — сквоттеры, вселившиеся в замок? — спросил Иэн строго.
Линетт оскорбленно вздернула подбородок.
— Подожди до завтра, тогда увидишь, что я сказала, — ответила она, а затем, повернувшись, бросилась вслед за герцогом. Через секунду сверху донесся ее милый голосок, неискренне превозносивший красоту вереска.
— Извините, — произнес Иэн.
— Мне нет нужды стыдиться своих поступков, я не сделала ничего предосудительного, — резко сказала Мойда.
— Я знаю, — ответил Иэн. — Однако вам нет надобности быть вовлеченной в эту историю, потому что она касается исключительно герцога. Иначе репортеры начнут стаями увиваться вокруг вас, задавать самые бестактные вопросы. Они непременно захотят сфотографировать детей. Мы с Арчи были достаточно осторожны, чтобы не упоминать о том, почему вы находитесь с нами, не говоря о том, чем вызвано ваше появление в Скейге.
— Я понимаю, — сказала Мойда. — Это очень любезно с вашей стороны.
— На самом деле я думал о вас, а не о себе, — продолжал Иэн, — хотя, полагаю, вы решили, что мне просто не хотелось выставлять себя в невыгодном свете. — С этими словами он посмотрел в сторону замка. Линетт и герцог уже прошли в дверь. — Конечно, Линетт не могла знать, что мы хотели сохранить в тайне. Мне следовало еще этим утром отправить телеграмму и сообщить, чтобы они ничего не говорили до нашего возвращения.
Мойда неожиданно рассмеялась:
— Мы и представить себе не могли, что, выйдя из гостиницы, будем продираться через целую толпу репортеров.
— Боже, нет! А я даже представить себе не мог, что Арчи все это так понравится. Всю свою жизнь он, видимо, очень нуждался во внимании окружающих. Сейчас он, несомненно, наслаждался им. Я уже много лет не видел его таким счастливым.
— Он не о себе думал, а о вереске, — сказала Мойда. — Он искренне верит в то, что вереск станет величайшей ценностью Шотландии.
— Я никогда пренебрежительно о нем не отзывался, — торопливо пояснил Иэн, а затем, загадочно глядя на нее, добавил: — Вы всегда находите смягчающие обстоятельства, для поступков всех людей, кроме меня, верно?
Мойда слегка покраснела, затем ответила самым серьезным тоном:
— С тех пор, как мы встретились, я не написала о вас ни слова, но боюсь, что моя статья, которую я сочинила неделю назад, напечатана в сегодняшнем выпуске «Телеграф».
— Черт возьми, почему вы мне ничего не сказали об этом? — осведомился Иэн.
— Я увидела ее в тот момент, когда мы уезжали, а тогда просто не было времени что-либо объяснять. Но газета у меня с собой. — С этими словами она протянула Иэну номер газеты «Телеграф».
Иэн осторожно взял газету. Когда Мойда собралась отойти в сторону, он схватил ее за руку.
— Нет уж! — решительно произнес он. — Вы просто так от меня не уйдете. Я сейчас прочту вашу статью. И вы, клянусь Богом, выслушаете мои комментарии на этот счет! Вам придется объяснить каждое ваше слово!
— Но я не могу, — возразила Мойда. — Мне нужно присмотреть за детьми. Мне кажется, они куда-то исчезли.
— С ними ничего не случится, — заявил Иэн. — Они уже знают здесь каждый уголок.
— Мне нужно идти, — настойчиво сказала Мойда, пытаясь высвободить руку.
— Я не пущу вас! — решительным тоном объявил Иэн.
Она снова попыталась вырваться и сердито посмотрела на него:
— Пустите!
— И не подумаю, — решительно заявил Иэн. — Вы должны представлять себе последствия ваших действий. Если вы, как и в прошлый раз, от меня камня на камне не оставите, то вас придется отшлепать.
Иэн рассмеялся. Внезапно их взгляды встретились, и Мойда перестала сопротивляться. Они стояли, пристально смотря друг на друга. Казалось, будто над их головами появился солнечный купол и они стоят в каком-то своем заколдованном царстве, в котором кроме них больше нет никого. Все вокруг стихло, окружающий мир куда-то исчез. Затем с губ Мойды сорвался какой-то подозрительный звук, похожий на еле сдерживаемое рыдание, и волшебные чары, возникшие на короткое мгновение, утратили свою магическую силу. Прежде чем Иэн успел ее удержать, Мойда вырвалась и, не оглянувшись, бросилась куда-то за угол здания. Иэн, на лице которого появилось какое-то странное выражение, стоял, глядя ей вслед и держа в руке номер «Дейли телеграф». Немного постояв, он развернулся и зашагал в сторону озера.
Поднимаясь по боковой лестнице замка, Мойда услышала, как в холле о чем-то разговаривают Арчи и Линетт. Их голоса эхом отдавались в ее ушах еще долго после того, как она вошла в детскую и закрыла за собой дверь.
Сейчас она не думала о детях и даже не замечала, что в комнате пыльно и неубрано, а окна закрыты и поэтому из-за духоты трудно дышать. Мойда опустилась в кресло, стоявшее рядом с камином, и закрыла лицо руками.
Что же со мной происходит, подумала она. Все ее самообладание и здравый смысл, которыми он всегда гордилась, на этот раз не спасли ее, и она чувствует себя ужасно одинокой и беззащитной. Прошлой ночью ей стало стыдно от собственных слез. Сейчас ей стало стыдно от того, что она никак не могла разобраться в хаосе охвативших ее разноречивых чувств. Возможно ли разговаривать с Иэном, находиться с ним рядом, не испытывая любовного трепета и возбуждения от его властной мужественности? Она испытывала одновременно и стыд, и радостное возбуждение, и горе, и счастье, и гордость, и унижение. Она не понимала своих мыслей и своих чувств. Единственное, что она знала, — что она любит его и что каждую преграду, стоящую между ними, как будто снесло прочь бурным потоком.
— Я люблю его! Я люблю его! — произнесла она, затем встала и начала расхаживать взад-вперед по комнате, прижав стиснутые в кулаки пальцы к вискам. «Я люблю его!» — казалось, это были единственные слова, имевшие сейчас значение.
Мойда подумала о своей резкой, критической статье, опубликованной в утреннем выпуске «Дейли телеграф». Она сама не могла понять, как у нее поднялась рука написать подобные недобрые слова.
Сейчас она даже не могла думать ни о чем таком. Она ничего не понимала, ее захлестнули чувства, чувство любви, которое перевернуло весь мир с ног на голову и сделало его местом невероятных контрастов. Ей хотелось смеяться и плакать, возносить хвалебную песнь небесам за то, что она встретила Иэна, и хотелось броситься в глубины преисподней из-за того, что ей придется потерять его.
Все это было так абсурдно, так глупо, и она бы рассмеялась над собой, если бы ее губы не дрожали. Что же ей делать? Нужно уехать отсюда, подумала она. Оставаться здесь невозможно. Находиться под одной крышей с Иэном было горько-сладким счастьем, но как мучительно больно осознавать, что он с Линетт, которую любит.
