Тина Габриэлл - Любовь леди Эвелин
— Ты говоришь глупости. Я в безопасности. Не хочу никого разбудить, особенно отца.
— Боюсь, уже поздно, Эвелин, — раздался громкий мужской голос.
Она застыла на месте при звуке этого знакомого голоса, доносившегося из кухни. Ее охватила паника.
— Полагаю, это вы, лорд Линдейл, — произнес Джек.
Послышалось чирканье спички, и при тусклом свете Эвелин увидела в углу кухни отца. Он с сердитым видом подошел ближе, высоко держа лампу. Остановился у стола и скрестил руки на груди.
Лицо Линдейла было бледно, брови нахмурены. Одежда сильно помята, и Эвелин заметила, что на нем тот же сюртук, в котором он был во время ужина с судьями. Редкие седые волосы стояли торчком, словно он то и дело взволнованно проводил по ним рукой.
— Я от вас этого не ожидал.
— Мистер Хардинг тут ни при чем, — сказала Эвелин.
Линдейл свирепо посмотрел на дочь:
— Возможно, ты права. Я слишком избаловал тебя, Эвелин. Признаю, что не уделял тебе достаточно внимания в детстве. Был слишком занят своей работой, сначала в «Линкольнз инн», а потом в университете. Предоставлял тебе слишком много свободы и поощрял твое стремление к знаниям. Мне следовало бы повторно жениться, чтобы у тебя была мать и ты выходила в свет.
— Это никогда не было для меня важно, отец.
— Ты ведь ходила к Рэндольфу Шелдону?
Эвелин вздрогнула от неожиданности. А отец продолжал:
— Барнс и Ботуэлл сообщили мне, что полиция выписала ордер на арест Рэндольфа за убийство Бесс Уитфилд, после того как он не появился на допросе. Боже мой, свидетели слышали крики жертвы и видели, как Рэндольф выскочил из окна! Когда ты собиралась мне рассказать? Я-то думал, что Рэндольф взял отпуск, чтобы в одиночестве пережить смерть своей кузины, а его, оказывается, разыскивали за убийство. Слава Богу, судьи понятия не имеют, что ты собираешься за него замуж. Они мне это рассказали лишь потому, что Рэндольф работает у меня.
— Отец, я собиралась тебе все рассказать. Прости…
Линдейл перебил ее взмахом руки и посмотрел на Джека:
— Я хотел, чтобы вы представляли Рэндольфа, если его будут допрашивать, но это зашло слишком далеко. Вам известно, что он скрывается?
— Да, милорд.
— Что еще?
— Произошла стычка с сыщиком, и Рэндольф был ранен.
— Ранен?
— Несколько сломанных ребер и сильный удар по голове.
— Ему нужен врач?
— Я уже договорился насчет этого.
Линдейл устало вздохнул.
— Нам надо приготовиться к тому, что Рэндольф может оказаться виновен.
Эвелин была поражена. Джек сказал ей то же самое. И все же она не могла поверить, что Рэндольф убийца.
— Я попросила Джека отвезти меня к нему. Мне нужно было убедиться, что с ним все в порядке, — сказала Эвелин.
— Как вы узнали о стычке с полицией и о ранении Рэндольфа? — спросил Линдейл.
Эвелин беспокойно взглянула на отца и на Джека. Имеет ли она право сказать ему?
— Нам сообщил Саймон Гатри. Он и проводил нас к Рэндольфу.
Линдейл был удивлен:
— Гатри тоже в этом замешан? Он не работает со мной, но что бы подумал о случившемся его профессор?
Эвелин охватило беспокойство.
— Надеюсь, ты ничего не скажешь и не поставишь под угрозу карьеру Саймона.
Линдейл сжал губы и выпрямился.
— Учитывая твое неразумное поведение, я настаиваю, чтобы это безобразие прекратилось и Рэндольф сдался властям, как только почувствует себя лучше. Я никогда не хотел, чтобы ты выходила за него.
Эвелин отвела глаза в сторону.
— Понимаю. Но все же рассчитываю, что Джек станет защищать Рэндольфа.
— Надеюсь, так и будет. А теперь иди наверх. Мне надо поговорить с мистером Хардингом.
Обрадованная, что отец наконец-то перестал ее отчитывать и согласился на помощь Джека, Эвелин выбежала из кухни.
Джек посмотрел ей вслед и подошел к лорду Линдейлу.
— Прошу прощения, что отвез вашу дочь к мистеру Шелдону, милорд.
Линдейл резко обернулся и прошел к шкафу в углу.
— Хочешь виски, Джек? — бросил он через плечо.
Джек настороженно смотрел на своего наставника.
Он только что застал его наедине с Эвелин ночью, а теперь предлагает виски?
— Не откажусь.
Линдейл открыл дверцу и достал бутылку.
— Старина Ходжес всегда держит бутылку в кухне. — Он извлек на свет два разных стакана, щедро наполнил их янтарной жидкостью и подал один Джеку.
Джек сделал большой глоток. Мужчины поставили стаканы и оперлись о стол.
— Эвелин тебе небезразлична, — произнес Линдейл.
Джек помедлил с ответом.
— Я бы никогда не причинил ей боль.
— Уверен в этом. Иначе велел бы тебе немедленно покинуть мой дом и больше не видеться с ней. Будь проклято это дело Рэндольфа! — раздраженно пробормотал Линдейл.
А вот и нравоучение от рассерженного отца, подумал Джек.
— Понимаю, милорд.
Линдейл вздохнул.
— Я никогда не хотел, чтобы Эвелин выходила замуж за Рэндольфа Шелдона. Он умен и начитан и может стать прекрасным помощником для профессора, который слишком занят исследованиями, чтобы тратить время на утомительную проверку студенческих работ. Но в душе Рэндольф слаб. Ему нужна мать, женщина, которая будет говорить ему, что делать, и станет принимать все решения за него. Он всего лишь толковый исполнитель, не более того.
Линдейл снял очки и потер глаза.
— Мать Эвелин умерла, когда та была совсем малюткой; и она рано научилась вести хозяйство. Конечно, это я виноват. Эвелин мне очень помогает, она организует мою библиотеку и мою деловую жизнь, так что мне не приходится думать о таких пустяках. Но я хочу для нее большего, чем просто выйти замуж и стать «матерью» для другого мужчины. Эвелин сильная, ответственная, красивая и умная женщина. Я не буду жить вечно. Хочу, чтобы она нашла человека, который ей подойдет, и была счастлива и свободна.
Джек сглотнул. Всего несколько минут назад, в экипаже, Эвелин была как раз такой, когда страсть овладела ею. От мысли об этом его сердце забилось сильнее.
Конечно, он не может поведать всю правду ее отцу.
— Полагаю, она начала сомневаться в своих чувствах к Рэндольфу, — сказал Джек.
— Вот и хорошо. Рэндольф не сделает ее счастливой. Он лишь взвалит ей на плечи еще больше ответственности.
Джек кивнул. Он подумал то же самое, когда согласился взять дело Рэндольфа.
Линдейл потянулся к виски.
— Возможно, я уже старик, но все еще помню, как впервые встретил мать Эвелин. Ум и здравый смысл, черт побери! — Он сделал глоток и поставил стакан на стол. — Ты так же смотришь на мою дочь, как я когда- то смотрел на ее мать.
