Сара Рэмзи - Запретные наслаждения
Поцелуй возбудил его, кровь бешено пульсировала в венах, все его благородство и осторожность исчезли, но она отстранилась.
— Я ждала, что ты посоветуешь мне подумать о тебе.
Он рассмеялся.
— Ты не нуждаешься в советах. Если бы ты только знала, как я соскучился по тебе!
Он оборвал себя на полуслове, будучи не в состоянии контролировать свои эмоции, когда она была так близко. Он решил не давать себе волю. Она заслуживает самого прекрасного предложения руки и сердца, а не косноязычного бормотания возбужденного мужчины.
Если Мадлен снова откажет ему, то, по крайней мере, не потому, что его слова звучали как жалкая, беспомощная мольба. К счастью, не обратив внимания на просительные нотки в его голосе, она прошептала:
— Я тоже, Фергюсон.
Мадлен мечтала о нем! Эта мысль заставила его сердце биться еще быстрее. Она посмотрела на внушительную выпуклость, образовавшуюся на его брюках, и лукаво улыбнулась, прекрасно понимая, что является причиной ее появления. Он откашлялся, но его голос по-прежнему звучал хрипло:
— Давай вернемся домой!
Пройдя мимо него, она открыла дверь и выглянула наружу.
— Жозефина просила дождаться ее. Она опасается толпы, так что решила проверить, спокойно ли в переулке.
Фергюсон должен был сам позаботиться об этом. Но ему так хотелось поскорее увидеть ее, что он не колеблясь направился в гримерку, вместо того чтобы дежурить у двери черного хода. Не успел он призвать на свою голову тысячу проклятий, как появилась Жозефина, а с ней и мадам Легран.
— Дорогая, привратник говорит, что снаружи собралась огромная толпа, — обеспокоенно сказала Жозефина. — Они шумят и требуют, чтобы вы вернулись на сцену.
Но Мадлен отреагировала на это спокойно:
— Не переживай, я останусь в костюме, а Фергюсон позаботится о моей безопасности.
Фергюсону понравилась ее уверенность. Она была убеждена, что он сможет защитить ее и ни за что не подведет свою любимую. Жозефина, скрепя сердце, согласилась остаться в театре и вернуться домой в кэбе после того, как толпа разойдется. Она иногда сопровождала Мадлен во время прогулок и походов по магазинам, так что существовал риск разоблачения. Поэтому они решили, что меньшее из зол — оставить Мадлен наедине с Фергюсоном. Зачем делать публике такие подсказки? Фергюсон подумал, что должен быть признателен фанатичным поклонникам за такую возможность. И уж он-то не будет тратить время зря!
Мадлен перекинула плащ через руку. Им предстояло всего лишь пройти через толпу до экипажа. Там Мадлен наконец сможет вздохнуть свободно. Она посмотрела на мадам Легран.
— Спасибо, что сдержали слово. Я наслаждалась каждым мигом, проведенным на сцене, но я вынуждена помнить о своих обязательствах перед семьей.
— Мадам Герье, я рада, что встретила вас. Если захотите вернуться, двери нашего театра всегда открыты перед вами, — мадам улыбнулась ей и присела в реверансе перед Фергюсоном. — Спасибо за помощь, ваша светлость. Благодаря вашему щедрому пожертвованию постановки в следующем сезоне будут более впечатляющими.
Фергюсон покачал головой, предостерегая ее от неосторожных слов, но она поняла его неверно.
— Ваша светлость, к чему скромничать? Ведь в вашей власти было вышвырнуть меня на улицу, а вы же, напротив, пообещали превратить это место в самый известный театр Лондона! Я никогда не забуду вашей щедрости.
— Значит, вы дали мадам взятку? — Мадлен смотрела на Фергюсона, и в ее глазах плясали чертики.
Фергюсон вздохнул.
— Зачем так грубо? Я всего лишь хотел отблагодарить ее.
Мадлен выразительно посмотрела на него. Этот взгляд не сулил ничего хорошего, она непременно вернется к этому вопросу. Затем она пожала руку мадам Легран, пообещав, что появится в новом театральном сезоне в качестве зрителя.
— Ваша светлость, вы не боитесь толпы? — спросила она, обернувшись к Фергюсону.
Тот подал ей руку, и они вышли из гримерки.
— Ты сердишься? — спросил он.
Осторожно, стараясь не задевать декорации, сваленные за сценой, они пробирались к задней двери.
— Почему вы так решили, ваша светлость? — спросила она, огибая бутафорское дерево и связку копий, лежащую на полу.
— За последние две минуты ты два раза назвала меня «ваша светлость».
Она подошла к двери, приосанилась и гордо вскинула подбородок.
— Ваша светлость, в экипаже я хотела бы еще раз обсудить эту историю с подкупом мадам, — дерзко сказала она. — А сейчас прошу вас не отвлекаться. Я всего лишь в шаге от спасения, и было бы непростительно все испортить.
Она была права. Пока они не окажутся в экипаже, безопасность была иллюзорной. Вооруженный дубинкой привратник, дежуривший возле выхода, предупредил, что снаружи их ожидает внушительная толпа.
— Может, воспользуемся парадным входом? — предложила Мадлен.
— Там еще больше людей, — сказала мадам Легран. — Я попросила ребят из труппы помочь вам. Поспешите, они не смогут долго сдерживать толпу.
Фергюсон почувствовал себя воином перед схваткой.
— Очень хорошо! — он поудобнее перехватил трость. В случае чего он использует ее в качестве оружия. Другой рукой он прижал к себе Мадлен, проигнорировав ее слабый протест: ей следовало держаться как можно ближе к нему. Затем он кивнул привратнику, и тот распахнул перед ними дверь.
Снаружи бурлило море людей. Такую толпу собирали только боксерские поединки, разве что здесь были не только мужчины. Как по команде, к ним повернулись сотни голов, и Фергюсон почувствовал опасность, витавшую в воздухе вместе с запахом пота, дорогих духов и джина. Мадлен инстинктивно прижалась к нему. Мужчины мадам Легран выстроились в линию, между ними и стеной театра образовался проход шириной фута в три. Этого было вполне достаточно, чтобы Мадлен с Фергюсоном смогли проскользнуть к экипажу, стоявшему в конце аллеи. Живая цепочка дрожала под натиском толпы и готова была разорваться в любой момент. Фергюсон не стал медлить. Подхватив Мадлен, он бросился к экипажу, попутно отбиваясь от протянутых рук и отмахиваясь от букетов. Им потребовалось всего несколько секунд, и вот Мадлен уже ступила на подножку, но вдруг замерла. Обернувшись, она окинула взглядом это человеческое море, причиной волнения которого была она сама. В тусклом свете факелов Фергюсон увидел слезы на ее щеках и беззвучно выругался. Этот сброд напугал ее, он не смог ее от этого уберечь. Внезапно она оперлась на его плечо и наклонилась к молодому аристократу, который протягивал ей букет из толпы, — он тотчас сделался пунцовым, как розы, которые приняла Мадлен. Как по волшебству, гул стих, и все взоры обратились на Мадлен. А она медленно поднесла цветы к лицу, наслаждаясь ароматом. И тогда Фергюсон понял, что это были слезы счастья и признательности, она напоследок сыграла этот маленький спектакль для своих верных зрителей, и в его сердце шевельнулась ревность.
