Михель Гавен - Арденны
— По данным воздушной разведки, они на подходе. У нас еще примерно час. Закрепитесь на позициях и будьте готовы к отражению атаки. Я послал вам три «тигра» и одну «пантеру» для поддержки, как договаривались, они должны подойти в течение получаса. Старший обер-штурмфюрер Майер. Расположите их в укрытиях, на свое усмотрение, я бы обратил внимание на левый фланг, он у вас открыт, его надо прикрыть. Зепп прислал обращение рейхсфюрера. Там зачитают вашим связистам. Приказано довести до сведения всех. Но не особенно напрягайтесь. Лучше активнее поработать лопатой. И кстати, наш дивизионный врач просит, чтобы фрау Ким приехала к нему на перевязочный пункт. Отпустишь ее? Я ее подхвачу, если надо.
— Хорошо, я не возражаю, — Скорцени кивнул, — чем дальше от передней линии, тем лучше. Раух, — он повернулся к адъютанту, — примите обращение рейхсфюрера и сообщите фрау Ким, что ее вызывают в дивизионный госпиталь.
— Ладно, удачи, — он услышал, как Пайпер рассмеялся. — Натрем им зад еще разок, будут помнить «Лейбштандарт» у себя в Техасе, ну кто в живых останется, конечно. Я приготовил им сюрприз. Увидишь. Хайль Гитлер!
— Хайль!
Скорцени передал трубку Рауху. Тот быстро что-то записал в блокнот.
— Ну, что там пишет рейхсгейни? — спросил, не оборачиваясь, когда Фриц положил трубку.
— «Воины СС, — прочитал Раух. — Враг готовит наступление. Он дрожит перед смертью и хочет отдалить час своей гибели. Но ничто не спасет его! Ваша высокая выучка и стойкость сорвут его замыслы! Мы сделаем арденнскую землю кладбищем для заокеанских выскочек и их союзников. Я призываю вас не щадить врага — вбивайте в землю его пехоту, всю силу огня — против танков противника, которые рассыплются, как спичечные коробки. Мы превратим их в груды металла. Сорвем планы наших врагов и — вперед, на Амстердам. Этот второй фронт будет закрыт, не успев открыться, заколочен намертво. На нас смотрит отечество, все ждут победы, которая станет поворотной в судьбе Германии. С нами Бог и Адольф Гитлер. Хайль!»
— Это лихо, — Скорцени усмехнулся. — Впечатляет. Не обошлось без редактуры доктора Геббельса.
— Что с этим делать? — Раух пожал плечами. — Всех строить? Когда американцы от нас — дай бог, час езды по хорошей дороге. А сейчас подморозило, им только на руку.
— Нет, строить никого не надо, — Скорцени поморщился. — Это лишнее. Пусть каждый занимается своим делом. Отдай офицерам, пусть прочтут. Без лишнего шума и помпы.
— Слушаюсь, господин оберштурмбаннфюрер!
— Где Ким?
— Я сейчас найду ее.
— Поторопись. Скоро приедет Пайпер.
По сосредоточенности лиц, по четкости и слаженности действий Маренн понимала — предстоит трудный бой. Каждый занимал место, которое знал заранее, — без особых указаний. Артиллерия укреплялась, пулеметчики и гранатометчики с «панцерфаустами» с одного места перемещались на другое. Повсюду сверкали саперные лопатки, черными брызгами взлетала земля, перемешанная со снегом. Солдаты-снабженцы разносили ящики с патронами, гранатами, снарядами. Подошли «тигры» и «пантера». Оберштурмфюрер Майер доложил Скорцени о прибытии. Затем они отошли за высоту, и там смолк рев их моторов. Кругом стало почти тихо.
В только что отрытом окопе Маренн осматривала раненых, тех, кому требовалась перевязка. Раух, подбежав, спрыгнул вниз.
— Пайпер хочет, чтобы ты подъехала в дивизионный госпиталь. Он сейчас сам за тобой приедет.
— Хорошо, я готова, — кивнула она, отпуская последнего пациента.
— Внимание, самолеты! — пронеслось из окопа в окоп, вмиг охватив весь фронт.
В тусклых лучах утреннего солнца показались первые бомбардировщики В-24. Набрав высоту, ведущая машина резко накренилась и почти отвесно пошла вниз. Послышался стук зениток. Высоко в небе десятками вспыхивали серые бутоны. Раух обхватил Маренн за плечи, прижимая ее к стенке окопа.
— Есть! Попадание!
Первый самолет не успел выйти из пике и врезался в землю за холмом. Строй рассыпался. Они отвернули и взяли обратный курс.
— Первое действие сорвано, — Маренн услышала голос Пайпера. — Будем ждать второго. Фрау Ким, я за вами.
Около окопа остановился БТР.
— Вы готовы?
— Да, Йохан, одну минуту.
Приподняв Маренн за талию, Раух помог ей выбраться из окопа.
— Садитесь! — Пайпер стукнул рукой по борту машины. — Доставим с ветерком.
— Благодарю, Йохан, — Маренн легко вспрыгнула на броню. — Очень кстати.
— Я доложу оберштурмбаннфюреру, что вы уехали, фрау, — сказал Раух вдогонку.
Она кивнула.
— Поехали, — приказал Пайпер водителю.
Осыпая землю, БТР развернулся.
— Как спалось, фрау Ким? — осведомился Пайпер весело, взглянув в бинокль вниз, в сторону озера.
Она улыбнулась.
— Замечательно, Йохан. Мы остановились в одном очень приятном доме. Теплая ванна, мягкая постель, чашка крепкого кофе, что еще нужно?
— Ну, некоторым этого явно показалось бы мало. У вас хороший характер для женщины, — Пайпер посмотрел на нее внимательно, и когда БТР притормозил, заботливо поддержал под руку.
— У меня хороший характер для военного хирурга, — ответила она. — Трудно быть хирургом на войне с капризным характером. Надо иметь терпение. И со многим приходится мириться.
— Да, но надо же еще иметь недюжинный ум и храбрость. Невероятное сочетание. Я всегда удивлялся, что такая женщина, как вы, выбрала тяжелый, мужской труд. Многие бы предпочли дорожку попрямее, да и поглаже. Без кочек, — добавил он многозначительно.
— Я рано осиротела, Йохан, мне пришлось самой зарабатывать на хлеб, — ответила она спокойно. — А Первая мировая война сама подсказала, кем быть — сестрой милосердия. В общем, выбор невелик — либо в солдатский бордель, либо в госпиталь. Я все-таки выбрала последнее. А из санитарного обоза Первой мировой — прямая дорога на медицинский факультет, тем более опыт у меня уже имелся немалый.
— Вы смелая. И вы блестяще справляетесь. Скажу честно, я восхищаюсь вами. Я не встречал таких женщин. Вообще.
— Спасибо, Йохан. Сначала было необыкновенно трудно. Порой хоть плачь, да кому поплачешься, и времени нет, человек перед тобой умирает, хоть в лепешку разбейся, а делай что-нибудь. Потом уже опыт стал помогать. Не скажу, что стало легко, но как-то привычно. Просто я делаю то, что должна. Чему меня учили или научилась сама. Стараюсь победить смерть, хорошенько дать ей по морде, как говорится. И иногда получается…
