Корделия Биддл - Ветер перемен
«Миленькая малютка! Нужно же, чтобы старина Джеффрис так сказал! – От удовольствия Джордж буквально расплылся. – Джини, она обратила на себя внимание английского дворянина!»
«Пройти по морю, как по суше», – сказала она. Ведь она не только красивая женщина, но еще и поэтическая натура. Определенно этот день – целиком и полностью день Джини. Даже Бекман не был таким кислым». «Дорогой отец!..» – еще раз начал Джордж…И маленькая Лиззи в той испанской шали! Внезапно перед его глазами возникла картина, как Лиззи обернулась шалью, позируя для фотографии. «Она тоже будет красавицей, – сказал он себе, – я не я буду». Джордж покачал головой, представив себе, как он разочаровал местных пастушек. «Разве кто-нибудь вроде этого мошенника Уитни или нашего молодого лейтенанта Брауна…»
Джордж улыбнулся, потом едва не расхохотался, когда вспомнил про Уитни и леди Марину. Бедняга сам напросился и чуть было не сверзился с горы, когда попытался достать шарфик этой девицы. Геройство требует жертв!
Ну и видик у него был, он прижимался к краю скалы, вцепившись в остатки приличного по размерам куста, а ногами царапал по скале и выскреб оттуда всю сухую почву и еще, как сумасшедший, вопил: «Эй вы там, наверху! Вы что, не слышите? Эй, вы!»
Ну и смеялись же все! Бекман с Джеффрисом вытащили этого беднягу на твердую землю, и все женщины сгрудились вокруг, все хихикали и охали:
– Уитни, вы же могли разбиться…
– И как только вы, мужчины, можете такое делать?
– Как не стыдно…
– Не слушайте их, Уит, они же просто бесчувственные животные!
«Прямо как в добрые старые времена в Принстоне, – подумал Джордж. – Пикники около Лоренсвилля… когда дождь загнал их в брошенный сарай, они тогда целовались в темноте. Как звали тех девочек? Одна была Мона… потом Нэнси… как ее… до Джини, конечно… задолго, задолго до нее…»
Джордж вернулся к письму. «Со всеми этими воспоминаниями далеко не уедешь, – сказал он себе. – Пора браться за дело, старик. Размечтался, хватит!» Он взялся за перо. Он чувствовал себя таким здоровым, каким не был давным-давно, бодрым, в хорошей форме и полным жизни.
Дорогой отец, привет с Мадейры!
Благополучно прибыли. Наш отличный «Альседо» проделал свой первый переход через океан просто великолепно. Благодаря также тому, что прекрасно потрудились капитан Косби и команда. Я лично присутствовал при отдаче якоря и могу сказать тебе, что зрелище было исключительно впечатляющим. Исключительно впечатляющим.
Мистер Джеффрис и другие были на месте и встретили нас. Спасибо за рекомендацию. Аристократическая семья, но весьма разумная. Все именно так, как я надеялся. Как и сам остров.
Мне здесь попалась на глаза любопытная книжонка под названием «Земля вина», написанная нашим соотечественником (филадельфийцем!!!) и напечатанная в Ì901 году. Подумал, что она может повеселить дорогой старый Линден-Лодж с его оставшимися дома обитателями. Может, и сам напишу какой-нибудь трактат, когда доберусь до дому.
Через два дня губернаторский бал (в мою и моей супруги честь), так что мы переберемся в сам Фуншал и сможем посмотреть как следует все побережье. До праздника ждем гостей на борту, будем принимать их весь день. Корабль очень всех занимает. Как бы не пришлось отбиваться от любопытных палками! Не уверен, что здешний причал может выдержать такой наплыв людей.
Огден в порядке, и этот человек, Браун, кажется знающим свое дело.
Юджиния шлет нежный привет. Дети здоровы и сделались настоящими маленькими моряками.
С наилучшими пожеланиями ваш сын Джордж.
«На сегодня хватит», – решил Джордж, еще раз откинувшись в кресле. Он попытался услышать рев машин, но вспомнил, что корабль стоит на якоре. Можно было слышать только, как шумят топки, пожирающие уголь, и от этого создавалось чувство необыкновенного уюта, похожего на прислушивание к биению собственного сердца.
«Трудно, очень трудно, – сказал себе Джордж, – попробовать описать это. Всю эту помпу, церемонию. Мое положение здесь. Отец никогда не поймет. Или не поверит мне». Джордж почувствовал, как у него становятся свинцовыми веки. «Длинный, очень длинный день, – сказал он себе. – Плечи налились тяжестью, палец не двигался. – Сосну-ка я перед ужином; чуть-чуть поспать не повредит, а там уже можно быть и при параде».
«Младший и никудышный сын! – подумал Джордж, и веки у него совсем сомкнулись. – Вот удивится старый черт. Поразится, я бы сказал. Да, определенно. Определенно!»
* * *После ленча накануне губернаторского бала в честь Экстельмов девочки все время то впархивали, то выпархивали из каюты матери, помогая ей одеваться, выполняя поручения Прю, которая стояла на коленях на ковре у воздушного бального платья, вооружившись иголкой и ниткой и с утюгом на углях в камине под рукой. Сговорчивая и незлобивая Олив превратилась из горничной леди в помощницу горничной леди. Создавалось впечатление, что Прю умеет все, даже найти замену утерянной нитке черного янтаря. Держа булавки во рту, она молча показывала Олив, что нужно делать, и та безоговорочно повиновалась. На место потерянного янтаря вшили кусок тесьмы так умело, как будто она там всегда и была.
– Послушай, мама, я думаю, сюда подойдет только жемчуг, – сказала Лиззи, отступив на шаг назад и оценивая внешность матери. – Честное слово, они более… более… comme il faut.[14]
После того как ее представили леди Марине Джеффрис, Лиззи сделалась совершенно нетерпимой ревнительницей этикета высшего света. «Леди Нина» именно такая, какой она хотела быть, когда ей исполнится девятнадцать. Подражая своему идолу, Лиззи склонила голову на плечо и произнесла:
– И мне нравится, когда ты укладываешь волосы вот так, открывая лоб. Можно я возьму немножко пудры для лица?
– Да, можно, милая, но, пожалуйста, не рассыпай ее по всему туалетному столику, как в прошлый раз.
Юджиния бросила эти слова через плечо, наблюдая, как идет работа над платьем.
– Мама, я не ребенок! – с упреком обиженно возразила Лиззи, и Юджиния чуть повернулась, чтобы перемигнуться с Джинкс, которая вся сосредоточилась на прикалывании рубиновой броши к своему переднику. Джинкс состроила гримасу, изобразив заносчивую Лиззи, и Юджиния, улыбнувшись, снова отдалась заботам Олив и Прю.
– Нет, – сказала она, – давайте пустим тесьму по всему переду, а потом перекинем назад. И, возможно, петли лучше начать только с правой стороны. Не знаю. Давайте приколем и посмотрим, – добавила она, подумав.
Пока Прю и Олив сосредоточенно работали пальцами, Юджиния рассматривала себя в зеркале. «Такая ли я красавица, как меня расписывают? – задумалась она. – Безусловно, кое-кто бросал на меня восхищенные взгляды. Даже мой муж!» – От этой мысли щеки разрумянились, и краска разлилась по шее и обнаженным плечам.
