Корделия Биддл - Ветер перемен
– Сколько вам лет? – спросила Джинкс и закачалась на перилах, как будто в первый день школы после каникул встретила нового товарища.
– Двенадцать, – ответил Нед. Он забыл добавить «мисс», но свой промах заметил слишком поздно. – Мисс, – прошептал он, хотя Джинкс его не слушала.
– А мне девять, – сказала в ответ Джинкс. – Но скоро будет десять. В этом месяце. Семнадцатого августа. Я родилась, когда поет жар-птица. Так говорит моя мама. Она собирается устроить для меня большой праздник. Она всегда его устраивает. Моя мама очень веселая. И очень красивая. О ней пишут в газетах.
– Правда, мисс?
Нед понимал, что не сумел повести светский разговор. Он чувствовал себя некрасивым и неуклюжим, у него порвались штаны, он где-то оставил шапку, пальцы испачканные, а подбитые большими гвоздями башмаки выглядят так, будто ночью по ним проехалось что-то очень большое и очень грязное.
– Может быть, ты сможешь прийти? – предположила Джинкс, но потом, словно услышав предупреждающий шепот Лиззи или увидев выпученные глаза миссис Дюплесси, поняла, что сказала ужасную вещь. Но ничего не оставалось, как продолжить разговор. Не будет же она брать слова обратно.
– Ой, мне показалось, я слышу нашу няню Прю, – солгала Джинкс. – Возможно, мы готовы сойти на берег.
Джинкс повернулась и побежала к двери.
Пустынный берег Джорджа, место, где он мог жить «на дикой природе», был заставлен тележками с волами, фургонами, кишел мулами, лошадьми, людьми, собравшимися там еще до рассвета. Они медленно притащились по утопающему в глине проселку до этой бухты, когда услышали разговоры о том, что богач американец на огромном белом корабле хочет совершить прогулку в глубь острова и полюбоваться там живописными видами. Этот слух распространился так же, как и любой другой, и дорога оказалась забита повозками, которые с шумом вырывались на открытое пространство на берегу бухты. Как бывает, когда прорывает дамбу, они в беспорядке рассыпались по прибрежной полоске и в конце концов заняли всю. В толпе не было никакого порядка, каждый старался захватить местечко поближе и поудобнее.
Встав на место, возницы коротали часы, снова и снова расчесывая и переплетая гривы и хвосты, смахивая воду с мокрых лент, отыскивая сухие и подвязывая их к ярко раскрашенным колесам и разукрашенным вожжам, в который раз надраивая колокольчики на упряжи или защищая их от проклятущего дождя, обвязывая клочками выцветшего ситца. Они работали сосредоточенно, молча посматривая на конкурентов, рассчитывая, кто кого сможет обставить, чья коляска веселей, привлекательнее, у кого есть шанс, а у кого нет.
Привязывали банты, но они размокали и делались скользкими и поникшими от непрекращающегося дождя. Банты снимали, еще раз начищали колокольчики: и в третий, и в четвертый, и в пятый, шестнадцатый, двадцатый – на берегу стоял неумолкаемый перезвон, а корабля все не было и не было. Насухо вытирали желтые и красные верхи у сидений, протирали бока повозок, но корабль все еще не появлялся. Лошади взрывали песок нетерпеливыми копытами, волны набегали, волны откатывались назад, какая-то таратайка подпрыгнула на спрятавшемся камне. Яхты все не было.
Это было своего рода молчаливое соревнование без определенных правил и судей, в котором выигрышем был недельный, месячный, а то и годичный заработок. Снять банты, надеть их снова, поплевать на вожжи, протереть их, пока не заблестят, накрыть сиденья или сбросить покрывала на землю. Быстрее! Быстрее! Не терять ни секунды! В любую минуту мы увидим, как он выйдет из-за мыса. В любой момент он может быть здесь.
Наконец-то кто-то в самом конце прибрежной полоски закричал, и в тумане появился громадный корпус корабля. Сначала все увидели нос, потом борта, и мало-помалу корабль раздвинул туман и предстал перед ними во всей красе. Это была вышедшая из морских глубин богиня, корабль-призрак, предзнаменование, чудо; он был больше, чем они предполагали, еще прекраснее, чем любой из них только мог себе представить.
Люди и животные стояли как вкопанные и зачарованно смотрели на это волшебство, пока один возница не стряхнул с себя это наваждение, не присвистнул тихонечко своему приятелю и не направил свою лошадку к тому месту, где, как он надеялся, причалят лодки.
К тому времени, когда Джордж, Юджиния, чета Дюплесси, Уитни, Бекман, Лиззи, Джинкс, Поль и лейтенант Браун ступили на сушу и были благополучно разгружены корзины с провизией, скатерти и салфетки, столовое серебро и одеяла, на берегу скопилось до двух десятков самых разных повозок, и каждая старалась опередить другие, затмить их яркими украшениями, великолепием, как они считали, внешнего вида, несравненным комфортом подушек, послушанием и добродушием их малых и во всех отношениях превосходных животных.
Британским послом в Португалии, а потом и на острове Мадейра, был сэр Рэндал Джеффрис, и он прибыл к месту высадки в самый разгар возникшей неразберихи. Он задержался по дороге из Фуншала не потому, что его возница заблудился (сэр Рэндал никогда бы этого не допустил), а потому, что дорога была забита повозками.
– Похоже, вы собрали тут все, что только имеет колеса, старина. Даже персоне королевских кровей не оказывают такого приема! – закричал он вместо приветствия и выпрыгнул из своего, похожего на фаэтон, экипажа. Сэр Рэндал был разговорчивым человеком, проведя всю свою жизнь на дипломатической службе. Он умел придать любой светской болтовне видимость вдохновенной беседы, знал, когда уместно говорить о политике, а когда о ней стоит помолчать.
Леди Джеффрис была ему под стать. Высокая, красивая женщина за пятьдесят, со свойственной английским леди ее социального класса лошадиной статью и покачивающейся походкой. Главное, чтобы шляпка сидела прямо и перчатки были того же цвета, а остальное не имеет значения. Она мило улыбнулась Юджинии, попыталась сказать несколько слов приветствия, но, убедившись, что они тонут в общем гвалте, отказалась от этой затеи и знаками дала понять: «Добро пожаловать. Очень рада вашему приезду». Ее старшая дочь, Марина, сидевшая в экипаже рядом с ней, тут же встала, вежливо сделала реверанс и снова села, улыбаясь так же приветливо, как ее матушка.
Уитни обернулся и тихонько, одними губами, сказал Юджинии:
– Завладеет сердцем!
Джинкс все-таки услышала это и немедленно передала Полю, для чего хорошенько ткнула его локтем в бок. Затем и он заметил леди Марину с ее зонтиком от солнца и большим кружевным капором, и у него округлились глаза, как только что у его старшего кузена. Юджиния подняла брови, тихо рассмеялась, но тут до нее дошло, что на нее смотрит Огден Бекман. Она стремительно отвернулась и занялась растрепавшимися на ветру волосами Лиззи, не слушая, что там было сказано после этого. «Бекман, да мы могли бы, – сказала она себе, – с таким же успехом пустить козла в огород».
