Сьюзен Виггз - Клятва над кубком
Несколько часов спустя рассвет окрасил шпили лондонских башен и прочертил длинную золотую нить на серой воде Темзы. Лодка уткнулась носом в причал возле Уимберли-хауз.
– Итак, они уехали. – Оливер устало провел рукой по волосам.
Ты правильно сделал, когда пожелал им счастливого пути, – сказала Ларк.
Отец оборвет мне уши, пробормотал Оливер, наклоняясь, чтобы привязать лодку.
Ларк встала. Оливер схватил ее и прижал к себе, потом грациозно перенес на берег, поставил на землю и, не разжимая рук, зарылся лицом в ее волосы. Потом нежно провел по щеке и сказал:
– Ты устала, любовь моя.
Это были первые ласковые слова, которые он произнес с тех пор, как она призналась ему, чтоносит его ребенка. Слезы обожгли ей глаза, и Ларк, отведя взгляд, уткнулась лицом в плечо Оливера.
– Со мной все будет в порядке, – сказала она ему.
– Я думал, что в твоем... деликатном положении... – Он замолчал, не зная, как продолжить.
Ты даже не можешь произнести это слово? – прошептала Ларк. – Ты не можешь допустить, что у меня будет от тебя ребенок?
– Потому что это пугает меня, – честно признался Оливер. – Я боюсь за тебя. – Он прижал ее голову к груди. – Моя мать умерла во время родов, когда я появился на свет.
– Я не знала, – сказала она.
– Теперь знаешь. Они оба помолчали.
– Я не могу изменить то, что есть. Я не могу остановить то, что происходит во мне. Я тоже боюсь, Оливер. У меня не было матери, и некому было научить меня, как должна вести себя женщина.
– Ларк. – Ее имя глухо разнеслось над поверхностью воды. – Ларк. Я переменюсь. Ты увидишь. Я докажу тебе...
–Как ты не понимаешь? – Она коснуласьпальцами его губ. – Ты не должен ничего доказывать. А если чувствуешь, что должен, то в этом моя вина. То, что произошло с Винтером...
– Ты ясно дала понять, что хочешь забыть об этом. Для меня это святое. Клянусь. Я стану другим, я...
–Тише, ты говоришь слишком много. – Ее охватило радостное возбуждение. – Я хочу в постель.
–Конечно. Ты устала. Мы всю ночь провели на ногах.
–Я не хочу спать, – дерзко заявила она. И это была правда. Когда она смотрела, как Ричарди Наталья садятся на корабль, отправляясь в опасное путешествие, она поняла, как хрупко счастье и как нужно ловить каждое его мгновение.
– Тогда чего же ты хочешь?
– О, Оливер. Тебе нужно, чтобы я сама сказа-ла об этом?
– Моя милая, любимая Ларк! – Он засмеялся и обхватил ее за плечи с такой радостью, что сердце чуть не выпорхнуло у нее из груди.
Ей безумно захотелось навсегда сохранить это мгновение в укромном уголке своего сердца, как прекрасную розу между пергаментными страницами книги. А много лет спустя это воспоминание будет волновать ее, как едва уловимый запах засушенного цветка.
Она старалась запомнить каждую мелочь. Утренний свет смешался с рассветным туманом и подарил притихшим садам сказочное великолепие. Трели первых птиц зазвенели среди покрытой росою листвы деревьев. Аромат реки и ветра, который ерошил Оливеру волосы. Сдержанную печаль его улыбки. Удары его сердца. Обещания, которые он шептал ей на ухо.
Она запомнила это все, пока он шел с ней по саду к дому.
Оливер взял Ларк на руки и, легко взбежав вверх по лестнице, направился прямо в свою комнату.
– Мне нужно взять рубашку и халат, – запротестовала Ларк.
Он положил ее на кровать. – Любовь моя, в этом нет необходимости. От тихого низкого голоса Оливера у нее по коже пошли мурашки. Она почувствовала странное удовольствие от возможности сдаться ему вот так просто, отбросив привычное желание контролировать себя.
Оливер с ловкостью горничной принялся раздевать ее, и Ларк все глубже и глубже стала погружаться в водоворот чувств, постепенно высвобождаясь из-под власти рассудка. В этот раз она сама хотела сдаться. Полностью.
Она ощутила, как утренний ветерок из раскрытого окна пробежал по ее телу, по груди, животу и ногам. Это, подумала она, глядя, как он сбрасывает одежду, и есть истинное доверие – отдать всю себя, ничего не требуя взамен. И это ничуть не испугало ее. Раньше, когда Оливер занимался с ней любовью, он был попеременно то мрачно-сосредоточен, то беззаботно-весел. На этот раз все было по-другому. Он будто повернулся к свету другой своей гранью, которую она раньше никогда не видела. Оливер наклонился и крепко поцеловал ее, его губы были теплыми и влажными, как лепестки лилии, расцветшей на пруду. Его руки, словно крылья птицы, скользили по ее груди, кружа над каждой из них снова и снова, пока в Ларк не проснулось знакомое томительное чувство. Он поднял голову, чтобы перевести дыхание, затем поцеловал ей грудь. Потом спустился ниже, нежно лаская губами и пальцами едва заметно увеличившийся живот.
– Не понимаю, как я мог не заметить, – прошептал он. – Сейчас я это ясно вижу. Свершилось чудо, Ларк, а я, как слепой нищий, прошел мимо.
– Я прятала его, – призналась Ларк, перебирая пальцами шелковистые волосы на голове Оливера. – Потому что боялась.
Оливер повернул голову, чтобы прижаться губами к ее ладоням. Он продолжал целовать Ларк, понимая, что свернутая пружина желания внутри ее ждет возможности развернуться. Он раздвинул руками ей бедра и раскрыл лепестки ее женского тайника сначала для пальцев, а потом, к ее удивлению, для своих губ. От ошеломительного удовольствия у Ларк застучало в висках, а пружина сжималась все туже, пока вдруг не распрямилась, словно птица взлетела в небо.
Ларк парила над землей, и Оливер был с нею. Она слышала его голос, но не могла разобрать слова, да это и не имело значения. Она не знала, как долго длилось это блаженство.
– Ты... – нарушил молчание Оливер, и Ларкуслышала в его голосе тревогу. – Я не потревожил тебя? Я имею в виду ребенка.
Она улыбнулась его неловкому вопросу и погладила пальцами золотисто-коричневые волосы у него на груди.
– Все хорошо. Молчи.
Он взял пальцами ее подбородок и повернул к себе.
– Значит, ты это тоже чувствовала? Французы называют это «маленькая смерть».
Ларк в изнеможении вздохнула, сердце ее все еще гулко билось.
– Нет, это совсем не похоже на смерть. Ты дарил мне удовольствие много раз, Оливер. Но в это утро ты подарил мне саму жизнь.
Он улыбнулся своей милой полупечальной улыбкой.
Усталость теплой волной охватила Ларк, и веки ее опустились.
– Мой ребенок своеволен, как и его отец, – пояснила она. – Он требует, чтобы я подчинялась. Сейчас он приказывает мне спать, хотя я больше всего на свете хочу оставаться с тобой.
– Спи, спи, – сказал Оливер нарочито приказным тоном. – У нас будет много времени для разговоров. Потом.
– Потом, – прошептала Ларк. – Потом я, возможно, покажу тебе, что могу заниматься любовью так же ловко, как и ты.
