Барбара Картленд - Звезды в волосах
Потом вспомнила о бриллиантовой звездочке, спрятанной в ящике. По крайней мере, она стоила денег. Гизеле ни за что не хотелось продавать брошь, но это была единственная ценная вещь, которая может спасти ее от голодной смерти, когда уйдут все десять фунтов, обещанные леди Харриет.
Девушка бросилась на кровать, не в силах больше думать о своем положении или искать какой-нибудь выход. Что она могла сделать? В самом деле, ей больше ничего не оставалось, как только выполнить приказ леди Харриет и покинуть дом, в котором прожила всю свою жизнь. В ее распоряжении оставалось время до завтрашнего полдня. Гизела знала, что не сможет уйти, не попрощавшись с лошадьми. Она должна в последний раз погладить гнедую кобылу, столько раз возившую ее на себе, поцеловать мягкую морду любимой отцовской лошади и старого серого коня, жившего у них, сколько себя помнила Гизела. А теперь он только пасся, проводя свои последние дни в мире и покое.
Позже Элси принесла ей поесть. Гизела не могла дотронуться до еды, и не было сил рассказать Элси, что произошло. Служанка с любопытством поглядывала на Гизелу, но интуиция ей подсказывала, что молодая хозяйка не расположена к болтовне, и после нескольких ничего не значащих фраз она ушла к себе.
Гизела разделась и легла между холодными простынями на кровать. Она была ошеломлена и в то же время чувствовала себя совершенно разбитой, как будто леди Харриет исполнила свою угрозу и задала ей взбучку.
Нужно заглянуть правде в глаза: ее ничему не научили. Несмотря на все ее достоинства, образование она получила никудышное. Леди Харриет считала, что нечего попусту тратить деньги на учителей. Три раза в неделю Гизеле давал уроки местный викарий, и еще несколько лет к ним из Таусестера приходил бывший учитель, обучавший ее игре на фортепиано и французскому языку. К счастью, в отцовской библиотеке сохранилось много книг. Некоторые из них устарели, а те, которые собирал еще ее дед, были тяжеленными трактатами по каким-то непонятным для нее предметам. Но Гизела все равно читала. Ей нравился их прекрасный язык, хотя довольно часто она не понимала, о чем идет речь.
Она также старалась уберечь газеты от горничной, которая уносила их и разводила ими огонь. Газеты были для Гизелы единственной возможностью заглянуть в другую жизнь, и обычно она ощущала собственную непросвещенность, потому что имела небольшой кругозор или вообще не понимала, почему тому или иному вопросу придавали такое большое значение.
Вот и все ее достижения, и ни одним из них, Гизела была вполне уверена, нельзя было кого-нибудь заинтересовать. Ну кто возьмет такую гувернантку? Она очень в этом сомневалась. Даже маловероятно, что ее наймут в служанки, так как ей никогда не позволяли готовить и к тому же у нее не было самого главного — хорошей рекомендации. Она вновь и вновь обдумывала то одну, то другую возможность, но так и не пришла ни к какому выводу.
Настало утро. Гизела поднялась с первыми лучами солнца. Умылась, оделась и начала причесываться, когда вошла Элси.
— О, как вы рано встали, мисс, — сказала она. — Я думала, вы захотите, быть может, поспать сегодня подольше.
— Я уезжаю, — ответила Гизела.
— Уже слышала об этом, — сообщила Элси. — Вчера вечером, когда я отнесла нагретый кирпич в хозяйкину кровать, она мне говорит: «Мисс Гизела уезжает утром, поэтому скажи повару, что завтрак ей не понадобится». Но я подумала, вы все равно можете проголодаться, и принесла вам кое-что на подносе.
— Спасибо, Элси, — сказала Гизела, добавив чуть слышно:
— Значит, она решила уморить меня голодом.
«Кое-что» на подносе выглядело не очень аппетитно. Два толстых ломтя хлеба с маслом и стакан молока.
— Я не осмелилась захватить что-нибудь еще, мисс, — пояснила Элси. — Боялась, повар спросит меня, кому это предназначается.
— Я и так очень благодарна тебе, Элси, — сказала Гизела, — и не хочу навлечь на тебя неприятности, — О, мисс! Не могли бы вы взять меня с собой? — попросила Элси. — Когда вас не будет, жизнь здесь станет невыносимой. Знаете, какова наша хозяйка. Вы единственная, кто относится ко мне по-человечески.
— Я бы очень хотела взять тебя с собой, Элси, — сказала Гизела. — Но я сама пока не знаю, что буду делать. Элси переменилась в лице.
— Она выставляет вас из дома? — возмутилась горничная. — Нет у нее никакой совести!
— Тише, Элси, ты не должна ничего говорить. Иначе она тебя тоже прогонит. И рекомендаций не даст. Элси выглядела очень серьезной.
— Мне все равно, лишь бы быть с вами, мисс. Но дело в том, что я почти все свои деньги отсылаю матери. Она у меня старенькая и не может столько работать, как раньше.
— Оставайся здесь, — сказала Гизела. — Если я когда-нибудь смогу помочь тебе, то сделаю это непременно. Если обстоятельства сложатся так, что я смогу послать за тобой, обещаю, что ни секунды не стану медлить.
Элси просияла.
— О, благодарю вас, мисс. Это дает надежду. Я буду каждую ночь молиться за вас. Непременно. Куда вы едете?
— Не знаю, — ответила Гизела.
— Если вы хотите найти место, мисс, вам лучше ехать в Лондон. Мне говорили, в Лондоне полно мест. Я и сама поехала бы, если бы подвернулась такая возможность. Моя матушка всегда говорит, что в Лондоне все девушки попадают в беду, но мне думается, все же не все.
— Да, наверняка, не все, — повторила Гизела. — Ты права, Элси. Я поеду в Лондон.
Элси помогла уложить в сундук всего несколько вещей, принадлежавших Гизеле, поверх тех, что там уже были. Гизела присоединила к ним потертую библию, подарок матери, свой охотничий кнут и лисий хвост, врученный на охоте, когда ей исполнилось только пять лет.
— И это все, мисс? — удивленно спросила Элси.
— Да, все, — подтвердила Гизела.
В самом деле, не очень много для двадцати лет жизни.
«Мой уход вряд ли кто заметит», — подумала Гизела, ощутив внезапную боль от этой мысли.
— Не могу понять, почему хозяйка не позволила вам остаться до похорон, — сказала Элси. — Ведь должна же она соблюсти хоть какие-то приличия.
— Я все равно не смогла бы пойти на похороны, — ответила Гизела — У меня нет подходящего платья.
Отвечая Элси, Гизела понимала, что именно по этой причине мачеха торопилась от нее избавиться. В ее чувстве к падчерице слились воедино и ревность, и ненависть, и какая-то извращенная жажда мести, и, конечно, стремление сохранить деньги. Даже она не могла позволить, чтобы Гизела появилась перед людьми в своем старом коричневом платье и старомодной шляпке. Поэтому гораздо выгоднее было отослать ее прочь, отделаться от нее как можно скорее. Немногие поинтересуются ее судьбой, даже сомнительно, что кто-нибудь вообще заметит ее отсутствие. Но появись она на похоронах, языкам нашлась бы работа, и поползли бы сплетни, что дочь одета не должным образом. Да, леди Харриет была довольно сообразительна, если дело касалось денег.
