Мэдлин Хантер - Воскресшая любовь
Откровенность Истербрука обезоруживала. Леоне даже стало немного жаль его, когда он сказал, что никто, кроме нее, его не понимает.
– А что касается другой части вашего вопроса, чего именно я хочу, я не дерзну ответить прямо, чтобы не шокировать вас своей откровенностью. Услышав мой ответ, вы сбежите, как обычно. – Его глаза озорно заблестели. – В постели я хочу с вами все, что вы мне позволите. Я буду с вами столько, сколько вы сами мне разрешите. Пока смогу удержать вас. Вы предпочли бы, если бы я захотел чего-то большего?
Этот вопрос, заданный обыденным тоном, изумил Леону.
– Я ваш первый мужчина, – сказал он. – Я должен предложить вам руку и сердце. Я думал об этом, но есть причины, по которым этот брак был бы неразумным, опрометчивым шагом. Но если вам нужно официальное предложение…
– Нет, – поспешила заверить его Леона. – Я ничего такого не жду от вас. Меньше всего я жду от вас предложения руки и сердца. Я понимаю, что для вас это невозможно. Да и для меня тоже. Я не могу оставить своего брата.
– Я бы не сказал, что это невозможно. Просто…
– Неблагоразумно. Я понимаю.
– Ничего вы не понимаете. Может быть, когда-нибудь, когда придет время, я вам это объясню. – Истербрук сильнее сжал ее руку. – Ну что, теперь вы успокоились?
– Немного.
– В таком случае, раз мне пришлось напрячься и призвать на помощь лучшую сторону моей натуры, я не сверну с праведного пути и до конца останусь с вами честным. Вместо того чтобы предпринимать какие-то действия, я лучше спрошу вас: вы рады, что я приехал к вам?
Уж лучше бы он предпочел быть с ней нечестным. А теперь ответственность за принятие решения лежит на ней. Эта беседа не способствовала принятию разумного, взвешенного решения.
– Я как раз пытаюсь это понять, – сказала Леона – Мне нужно время, чтобы подумать.
Истербрук принял это спокойно, как нечто само собой разумеющееся. Он поднялся, пристально посмотрел на Леону, и она снова почувствовала, что находится во власти его чар.
Кристиан не выпускал ее руки.
– Что ж, не буду вам мешать. Оставлю вас одну, чтобы вы обдумали все в одиночестве. Хотя больше всего на свете мне хочется убедить вас не словами, а делом, единственным известным мне способом.
– Весьма признательна вам за ваше понимание.
– Но я сомневаюсь, что мне хватит порядочности больше чем на день. Сообщите мне ваше решение в любом случае. Даже если вы решите, что я должен оставить вас в покое и держаться от вас подальше.
Истербрук хотел выпустить ее руку, но Леона задержала его руку в своей.
– Это очень мило с вашей стороны, Кристиан. Вы правда очень добры. Я уже много раз имела возможность убедиться в том, как слабеет моя воля, когда я рядом с вами.
– А я все время проявлял бесчувственность. Во мне проявились самые отвратительные черты фамильного характера. Я делал все, чтобы добиться того, чего хочу. – Он поднес ее руку к губам. – А сейчас я должен вас оставить. Иначе снова поддамся искушению.
Истербрук стоял у окна, его невидящий взгляд был устремлен в темноту. Он круглый идиот.
Кристиан ударил кулаком по подоконнику, а потом выглянул из окна и посмотрел наверх, где этажом выше слабо светилось другое окно: Леоне тоже не спалось.
Боже милостивый, когда в один прекрасный день Леона опомнится и станет подводить итоги, сравнивая количество хорошего и плохого в ее жизни, она поймет, что за мимолетное удовольствие ей пришлось заплатить слишком высокую цену. Если к оставшейся сумме добавить возможные страдания и скандал, который разразится, когда станет известно об их связи, она, поразмыслив, примет решение, которое совершенно не удовлетворит Кристиана.
Он гнал лошадь во весь опор, чтобы, проехав через полстраны, оказаться рядом с Леоной. Кристиан забыл, что ненавидел этот дом. Он так хотел Леону, что готов был, едва увидев ее, схватить в объятия, подхватить на руки и отнести на кровать.
Кристиан и сам не знал, что вдруг на него нашло.
Когда он заговорил с Леоной о женитьбе, она была потрясена.
Так всегда бывает в жизни: хоть раз правильно поступишь – до конца дней расплачиваешься за это.
Истербрук взглянул на чемодан, который стоял на том же месте, где, приехав, он его оставил. Камердинер хотел открыть чемодан, чтобы достать вещи хозяина, но Кристиан запретил ему это делать: в чемодане лежал дневник отца Леоны.
Из-за этой злосчастной тетрадки в кожаном переплете Кристиан счел неразумным предложить Леоне руку и сердце. Если бы Леона узнала о том, что написано в дневнике, или каким-либо другим путем узнала всю правду, у нее не осталось бы сомнений в том, что много лет назад Истербрук приехал в Макао с одной-единственной целью – расправиться с ее отцом.
Было также множество других причин не делать ей предложения. Леона сама это скоро поймет.
Леона считает его упрямым, своевольным, эксцентричным, грубым, самодовольным, высокомерным. И это далеко не все нелестные эпитеты, которыми она его характеризовала. Возможно, из вежливости она избегала более резких слов в его адрес. Одному Богу известно, как она отзывалась о нем за глаза.
Свет в комнате наверху погас, ночь сразу же стала темнее. Кристиан чувствовал себя так, словно вместе с этим светом погасла его надежда.
Он открыл окно и впустил в комнату прохладный весенний воздух. Истербруку было жарко. Он разделся, но прохладнее ему от этого не стало. Огонь сжигал его изнутри.
Истербрук подошел к кровати. Его душил гнев. Он злился на себя за то, что он такой, какой есть, и не в силах ничего изменить. Он злился на судьбу за то, что она сыграла с ним злую шутку, и его страдания, похоже, никогда не кончатся.
Кристиана охватила тоска. В такие минуты ему помогал опиум. Какое-то время мир казался простым и совершенным. А сам себе он казался нормальным и всемогущим.
Теперь у Кристиана редко появлялось это желание. Обычно он достигал душевного равновесия посредством медитации, но сегодня у него ничего не выйдет. Единственное, что он мог, – практиковать способ дыхания, которому обучил его Тун Вэй.
Это помогло Кристиану выдержать момент сумасшествия, когда ты готов продать душу дьяволу – только бы испытать облегчение. И тогда худшее оставалось позади.
Однако правильного дыхания оказалось недостаточно, чтобы разорвать цепи, которые сковали его сердце в Макао. Даже медитация была бессильна.
Большую часть его достижений составляло принятие того факта, что прошлое ушло безвозвратно. Следующим шагом должно было стать принятие наследства – полностью, как оно есть.
Этот дом был самой меньшей частью наследства. Титул, богатство – все это скрывало в себе более мрачную сторону того, что Истербрук получил по наследству наряду с этим. Возможно, он получил богатство и титул, но вместе с ними Кристиан приобрел дурную наследственность – самое худшее из того, что было у них в роду.
