Барбара Картленд - Невинная наследница
— Да, ваша светлость.
— Знаете ли вы, по каким дорогам идут цыгане, направляясь на север? Известно, что они избегают больших дорог и останавливаются в тайных местах, но, может быть, местные что-то знают.
— Я знаю один лагерь, — ответил Адриан, не понимая причин такого вопроса. — Один у Линке-Грин, небольшой деревушки около четырех миль отсюда.
— Тогда едем туда сейчас же.
— Но… Да, ваша светлость… У вас есть причины?
— Я объясню вам, — прервал герцог. — Мою подопечную похитили.
— Равеллу!
Восклицание Адриана эхом отдалось по комнате. Герцог кивнул.
— Да, — сказал он. — Равеллу похитили.
— Тогда, ваша светлость, вам нужна помощь. Вы обращались к военным?
— Послушайте, Холлидей, — сказал он. — Это особый случай, но я буду откровенен с вами и скажу правду. Равеллу похитили цыгане по подстрекательству женщины. Ее зовут Делита, она певица в Воксхолле и была под моим покровительством.
Адриан вздохнул.
— Вы поймете, — продолжал герцог, — какой поднимется скандал, если это станет известно. К сожалению, Равелла посетила эту женщину накануне, а та, злобная и ревнивая, нашла способ отомстить.
— Но откуда вы знаете это, ваша светлость?
— Когда Равелла исчезла, она потеряла записку. У меня нет ее с собой, я бы дал вам прочесть, но помню наизусть: «Ваш опекун в большой опасности. Если хотите спасти его, найдите экипаж, ожидающий вас на Хилл-стрит. Никому не говорите об этом, иначе может случиться худшее». Едва Равелла ушла из Мелкомба, ее горничная нашла записку на полу в спальне. Сначала я поверил, что кто-то устроил заговор против Равеллы, но потом увидел одно неправильно написанное слово и вспомнил, что видел эту же ошибку в адресованной мне записке. Я проверил обе и отправился в Воксхолл. После нескольких попыток уклониться дама призналась в том, что сделала.
— Вы исповедали ее, ваша светлость?
— Я чуть не задушил ее, — мрачно произнес герцог. — Сеньорита Делита не сможет петь несколько недель.
— А что она сказала вам?
На момент губы герцога сжались, лицо приняло угрожающее выражение.
— Она сказала, — ответил он голосом, звеневшим как сталь, — что устроила так, что Равеллу увезут в Ливерпуль и продадут в определенное заведение. Цыгане — это племя Шевлин, членом которого она является, — выехали из Норвуда, где, как вы знаете, цыгане собираются, две ночи назад. Они направляются прямо на север и, если мои расчеты правильны, должны быть теперь где-то в этом районе. Я искал их на всех возможных дорогах вчера и сегодня ночью. Я послал моего кузена капитана Карлиона на север, чтобы, если мне не удастся найти ее по дороге, ее спасли бы, по крайней мере, когда цыгане появятся в Ливерпуле. Трудно представить, как она страдает.
— Да, — сказал Адриан, — но, ваша светлость, мы должны схватить их. Я могу показать вам их лагерь в Линке-Грин. Если мы не застанем их там, я думаю, мы поедем лесной дорогой к другому месту недалеко от Дунстабля.
— Тогда едем сразу.
— Но еда и вино, — напомнил Адриан. — Их еще не принесли. Я сожалею о задержке.
— Не важно, — ответил герцог. — Едем. Нельзя терять времени.
Он открыл дверь. В этот момент во двор на большой рабочей лошади медленно въехал парень. Герцог не удостоил его взгляда. Он приказал груму привести лошадей для себя и мистера Холлидея.
Адриан, увидев, что парень выжидающе смотрит на него, спросил:
— Ты ко мне?
— Если вы мистер Холлидей.
— Да.
— Тогда послание для вас.
— Откуда ты?
— Линке-Грин.
— Что за послание? — спросил Адриан.
— Это странное дело, — ответил парень, наклоняясь вперед. — В круглом доме сидит девушка, и мой дядя послал меня сюда спросить, что он должен делать.
— А кто она?
— Говорит, что подопечная герцога, но я считаю, что у нее что-то с головой. Она грязная и в лохмотьях. Хотя я не сказал бы, что она неприятная.
Адриан быстро посмотрел на герцога:
— Наверное, это Равелла.
Герцог кивнул.
— Вы говорите, она послала за мистером Холлидеем?
— Да, она сказала моему дяде, что я должен спросить этого джентльмена, когда приеду сюда. «Вели ему сразу приехать», — сказала она. Только она все-таки сумасшедшая, потому что не хочет выходить из круглого дома.
— Как она туда попала? — спросил Адриан.
— Это-то и есть самое странное. Она разбудила моего дядю в полночь и просила арестовать ее. Он не хотел. Тогда она взяла камень, бросила в окно и угрожала перебить все стекла в доме. Ему ничего не оставалось, как запереть ее, там она и сидит теперь.
— Прошлой ночью! — воскликнул герцог. — Но почему же вы не передали раньше?
Парень обиделся:
— Там нет никого, кто мог бы пойти. От Линке-Грин сюда четыре мили. Мой дядя — плохой ходок. Когда я вернулся с поля вечером, он попросил меня поехать. Я остановился только выпить чаю.
— Да, да, понимаю, — сказал герцог.
В это время к ним поспешил грум, ведя вороного жеребца для герцога и собственную гнедую кобылу Адриана. Герцог вскочил в седло, не дожидаясь помощи грума. Свежий жеребец заржал и, обрадованный предстоящей скачкой, пытался встать на дыбы. Герцог повернул его и выехал на хорошей скорости.
Адриан следовал за ним. Парень остался во дворе в полном недоумении, сжимая в заскорузлой руке две золотые гинеи.
Войдя через три часа в гостиную королевы Анны в Линке, Равелла обнаружила там отдыхающего в кресле герцога. Свечи в больших серебряных канделябрах бросали золотистый отблеск на ее только что вымытые волосы, которые непослушно лежали на небольшой головке.
Она была бледной, но губы улыбались, и трудно было поверить, что это та же грязная, оборванная и несчастная фигура, которая бросилась в объятия герцога несколько часов назад.
Герцог встал. Он сменил костюм для верховой езды на зеленый сюртук, сшитый самим Шварцем. Его галстук был завязан по последней моде, а на обтягивающих длинных панталонах не было ни морщинки. Только его камердинер знал, что он похудел и, если он не поправится снова, придется менять всю одежду, чтобы она сидела прилично.
Равелла подошла к нему. Она приподняла юбки розового платья, мягко облегающего ее фигуру и украшенного на плечах и на талии серебряными лентами. Она молчала, пока не подошла близко к герцогу и не посмотрела на него блестящими как звезды глазами.
— Я так счастлива, пекки, — просто сказала она, прежде чем он успел заговорить. На щеках ее появились ямочки, и она добавила: — И знаете, я только теперь сумела оценить, как хорошо быть чистой.
— Это определенно улучшение, — отметил герцог.
