Пола Куин - Покоренная горцем
Колину очень хотелось убить графа. Медленно — и мучительно.
— Как вам удается перехватывать их? — спросил он.
— Мне и не приходится, — ухмыльнулся Девон. — Гонец, который, как она думает, прибывает из Голландии, чтобы встретиться с ней, на самом деле приходит из Кингсвера. Она не знакома с большинством солдат оттуда, а под покровом ночи все они выглядят одинаково.
— Ловко, милорд…
— Вот именно. А хотите узнать самое забавное?
Колин утвердительно кивнул.
— Я пишу ей в ответ, пользуясь печатью Вильгельма. У меня она есть, знаете ли… Чтобы использовать ее на приглашении. Кузина верит, что принц ненавидит меня и избавит ее от моей опеки.
— Почему бы вам не сказать ей, что вы все знаете?
Улыбка Девона стала еще шире.
— Не хочу лишать ее надежды. Ее будет легче сломить, когда эта надежда мгновенно рухнет.
Колин стиснул зубы. Это было слишком жестоко. Гораздо более жестоко, чем все, что он сам когда-либо изобретал для своих врагов.
— Но зачем?..
— Что — зачем? — спросил граф, возвращаясь на свое место.
— Зачем вы хотите сломить ее?
— Вы же сами все видели, Кэмпбелл, не так ли? — Девон снова наполнил свой кубок. — Она думает, что выше нас всех. Выше меня! — Он засмеялся, отхлебнул изрядный глоток и стукнул кубком по столу. — Она всегда смотрит на меня свысока. И все из-за того, что у ее отца больше земли, чем у моего, и он имеет чуть больше титулов. Она посмеялась надо мной, когда мы были детьми и я сказал ей о своей любви. Позднее она с презрением отвергла предложение разделить постель со мной… а затем, словно в насмешку надо мной, легла в постель с мужланом. — Граф опорожнил кубок, и на губах его заиграла злобная усмешка. — Но я все же заполучу ее!
Что ж, ему, Колину, удалось узнать почти все, что он хотел узнать этой ночью. И все оказалась гораздо проще, чем он ожидал. Ему следовало бы радоваться, но он был в ярости и ненавидел себя за то, что собирался сказать.
— И вы думаете, что крушение надежды сломает ее вернее, чем разлука с сыном?
Граф покачал головой и уставился в пустой кубок.
— Не думаю, что проживу достаточно долго, чтобы насладиться ею, если выполню свою угрозу.
Колин тоже так думал.
— Может, я смогу помочь? — спросил горец.
Девон поднял на него взгляд и пробормотал:
— Знаете, Кэмпбелл, я рассчитывал избавиться от этого сопляка спустя некоторое время, однако… — Граф со вздохом умолк.
Колин кивнул и заставил себя улыбнуться. Он внимательно наблюдал за Девоном, стараясь уловить хоть малейший признак того, что тот что-то заподозрил о его чувствах к леди Джиллиан. Интересно, заметил ли граф тоску в его глазах, когда он смотрел на нее и когда говорил о ней?
— У вас, милорд, уже есть на примете семья, которая согласится принять его?
— Ни одной, которую одобрил бы лорд Эссекс, если бы узнал об этом.
— Я думал, Эссексу нет дела до мальчишки.
— Все-таки бастард — его внук…
— Верно. — Колин на минуту задумался. — А как он относится к Кэмпбеллам? Мои родичи примут мальчишку.
— Ваши родичи? — Колин кивнул, и граф спросил: — А почему они согласятся?
— Полезно иметь средство воздействия на Эссекса в будущем. — Колин пожал плечами. — Если когда-нибудь им это понадобится…
На губах Девона расцвела улыбка. Граф повернулся к пылающему камину и уставился на огонь.
— Вы, Кэмпбелл, беспощадны, как и вся ваша семья. Но с другой стороны, вашим родичам не удалось бы подняться до столь высокого положения, не оставив за спиной несколько жертв.
— Больше чем несколько, — отозвался Колин.
— В нашем плане есть только один спорный момент. Девон отставил кубок и повернулся к горцу. — Джиллиан никогда не согласится предстать со мной перед священником, если я отниму у нее сына. В этом случае она вонзит кинжал в меня… или в себя.
— Не вонзит, если вы не будете иметь никакого отношения к исчезновению ее сына. — Колин подался вперед и с улыбкой добавил: — Мне потребуется немного времени, но, прежде чем я закончу, она будет благодарить вас — я совершенно уверен — за единственное доброе дело, которое вы для него сделали.
Девон просиял и воскликнул:
— Рассказывайте!
Глава 21
Джиллиан перебирала струны лютни, наполняя лестничную шахту башни нежной музыкой. Обычно ее игра помогала ей забыть о беспросветности жизни, но за последние три ночи ничто не могло вытеснить Колина Кэмпбелла из ее мыслей. О, как она пыталась забыть о нем, забыть его прекрасное лицо и сильные руки, крепко сжимавшие ее в объятиях! Хотелось забыть и то блаженство, которое она ощутила, оказавшись в его руках, — тогда он заставил ее трепетать от страсти. Забыть также его ласковую улыбку и то, как она согревала ее словно летнее солнце, — улыбка эта превращала сурового наемника в деликатного юношу, растерянного и сбитого с толку собственными чувствами.
О, как она тосковала по нему! Как ей хотелось отдаться во власть своих глупых безрассудных чувств, заставляющих ладони потеть, а бедное сердце учащенно биться. Любит ли он ее? Несомненно, он обнимал и целовал ее так, будто любил. И он хотел защитить Эдмунда — поэтому Джиллиан временами казалось, что она вот-вот воспарит от счастья. Однако же… Что, если ему захочется увезти ее из замка?
Что, если ее глупое сердце заставит ее согласиться на это? Она точно знала, что случится потом. Колин думал, что понимает Джеффри, но он плохо его знал. Ее кузен будет преследовать их без передышки. А когда найдет… Колин не сможет сразиться со всем гарнизоном Джеффри в одиночку и лучше, чем смог бы Джордж. А если попытается… Тогда Эдмунда, возможно, убьют.
Не в силах играть, когда столь тревожные мысли не давали покоя, Джиллиан взяла лютню под мышку и, преодолев оставшиеся ступеньки, поднялась на башню — чтобы холодный ночной воздух прочистил ей мозги.
Опершись о зубчатую стену, она оглядела скалистую местность, освещенную полной луной. Было уже далеко за полночь, и ни один звук не нарушал ее раздумий — если не считать мерного плеска волн далеко внизу. Она знала, что ей нужно делать. Следовало держаться подальше от мистера Кэмпбелла, избегая соблазна, чтобы спасти их всех.
Возможно, после того как Вильгельм прибудет и избавит ее от брака с Джеффри, она позволит мистеру Кэмпбеллу ухаживать за ней. Но до тех пор она не могла рисковать.
Господи, ведь она никогда не чувствовала себя такой несчастной за все эти три года. Бедный Эдмунд был ужасно расстроен тем, что его держали взаперти. Но она должна защитить его — даже если это будет стоить ему нескольких дней без смеха и радости. Судя по всему, только Джордж чувствовал себя вполне довольным. Ее капитан улыбался гораздо чаше, чем прежде, и даже стал регулярно подолгу тренироваться — до тех пор, пока его мундир не становился влажным от пота. Когда она спросила его, не дружба ли с мистером Кэмпбеллом послужила причиной столь радужного настроения, он поразил ее, заявив, что горец «приятно отличается от придурков, окружавших его слишком долго».
