Элоиза Джеймс - Избранница герцога
Его светлость отвесил ей вежливый поклон, всем своим видом показывая, что хочет быть выше нелепых обстоятельств. Но она впервые обошлась без реверанса, хотя и смотрела на него, демонстративно натягивая перчатки перед походом к печам и горшкам миссис Бизи. Она не хотела притворяться, будто не замечает его, но кланяться тоже не желала.
Он удивленно приподнял бровь.
— Глядя на ваш виноватый вид, я не решаюсь преклонить колени, — сказала она, — боюсь, как бы они снова не ослабли... — И тут же перевела глаза на подоспевшего Поппера. — Проводите меня на кухню, будьте так любезны, — попросила она.
— Что, госпожа? Куда вы желаете попасть? — переспросил он, заикаясь от волнения.
Элинор все же была истинной дочерью своей матери и начала действовать так, как считала нужным. Теперь она одним своим взглядом пригвоздила дворецкого к стене.
— На кухню, любезнейший! И немедленно.
— Слушаюсь, госпожа, — сказал Поппер, засеменив к тяжелой зеленой двери в торце холла. Он так спешил, что даже стукнулся головой о стену.
— Элинор, — услышала она голос Вильерса позади себя. Она небрежно глянула на него из-за своего плеча.
— Вы решили найти лекарство от грусти? — многозначительно спросил он. — Вам необходимо чем-то занять себя, я понимаю. Ваш темперамент не терпит пустоты. Хотите партию в шахматы? — Он усмехнулся.
Элинор поспешно отвернулась, не удостоив его ответом, но он продолжал идти за ней.
— Расскажите мне о миссис Зил-из-земли-Бизи, — обратилась Элинор к Попперу.
— О, надеюсь, что ваш завтрак был подан как должно? — с тревогой спросил Поппер, снова рискуя стукнуться головой у поворота служебного коридора.
— Мой завтрак меня вполне устроил, сказала Элинор. — Яйца не были нашпигованы молитвами.
— Молитвами? — простонал Поппер.
Наконец они достигли низенькой двери кухни. Поппер открыл ее, пропуская Элинор вперед.
— Молитвами? — отозвался Вильерс в нескольких шагах позади них.
Элинор полностью игнорировала его, готовясь к кухонной битве.
Помещение было огромным и воскрешало память о Средневековье. Одну из стен целиком занимал пылающий очаг с вертелами, которые постоянно вращал ногой полусонный мальчишка-поваренок. Другая стена состояла сплошь из полок с фарфором, фаянсовыми и глиняными горшками и прочей утварью. Тут был представлен целый ряд чайников самых разных размеров и фасонов. Отсюда свешивались гирлянды чеснока и лука, связки сосисок и копченые окорока.
За работой находилось человек десять, подносящих продукты и измельчавших их в ступках, отмывавших чаны и ложки. Какой-то пожилой человек преспокойно дремал в дальнем углу.
— Леди Элинор. Его светлость герцог Вильерс, — объявил во всеуслышание Поппер.
Грузная женщина, стоявшая у плиты, изумленно воззрилась на них.
— Ко мне на кухню не ходят с визитами, — заявила она и тут же накинулась на мальчишку у очага: — Работай с вертелами живее, не то я сама насажу тебя на один из них.
— Сестра Бизи, — начал Поппер, старательно выламывая собственные пальцы, — поприветствуйте герцога и леди. Помните о милосердии, сестра Бизи, помните о милосердии...
Элинор смело шагнула вперед. У поварихи были багровые щеки, заплывшие жиром глазки и жирный обвисший подбородок.
— Я хочу получить кусочек бекона на завтрак, — сказала Элинор.
Повариха прищурилась:
— Я не уважаю свинину. А это еще что за чудовище на моей кухне? — злобно уставилась она на Ойстера.
— Свинина — это обычное мясо, очень питательное, — сурово произнесла Элинор. Этот ее тон был еще неизвестен Вильерсу. — Я хочу, чтобы бекон и яйца отнесли в детскую немедленно!
Повариха сунула свой жирный подбородок в кипящий горшок с таким громким фырканьем, что брызги из него полетели на плиту и пол.
— И за этим вы изволили явиться сюда? — спросила она, спасая лицо от кипящего варева.
— Именно так, — подтвердила Элинор, начиная жалеть, что ввязалась в историю с такой неприятной особой, да еще при Вильерсе, и зная, что мальчик получает мясо, пусть и за чаевые. Но отступать было поздно.
— Еда посылается Господом не для обжорства и сластолюбия, а для поддержания сил, — сказала повариха. — Благословенная еда не ложится на стол еретика, ненавистного Господу, противящегося его заповедям.
Вильерс вдруг заметил ездовой хлыст, который Элинор нервно сжимала в руке, опущенной вниз. Но миссис Бизи явно была не из пугливых.
— Я бы еще хорошо подумала, кого следует записать в эту категорию обжор и сластолюбцев, — сказала Элинор, окинув выразительным взглядом огромные пропорции миссис Бизи. — Во всяком случае, я бы не записала туда детей, которых пичкают одной овсянкой.
Вильерс замер.
Маленькие глазки миссис Бизи злобно выстрелили в него и обратились к Элинор.
— Мясная еда провоцирует плотские искушения! Эти дети — семя дьявола, их следует держать на постной диете.
— Вы сами одно из его воплощений! — сказала Элинор, наступая.
Ее рука с хлыстом оставалась опущенной, но повариха чуть дрогнула.
— Если вы не отправите в детскую вкусную еду не меньше чем с двумя сортами мяса в течение часа, я выгоню вас на улицу, миссис Зил-из-земли-Бизи. Ваши обязанности здесь на этом закончатся. Вы меня поняли?
Та молчала, капли пота выступили у нее на лбу.
— Она все поняла, — вступился Поппер, пытаясь пролезть между ними. — Сестра Бизи знает, что дети — это невинные создания, неповинные в их порочном зачатии. Это всего лишь маленькие дети, так ведь, сестра Бизи?
— Да, — еле слышно пролепетала повариха.
Вильерс онемел от изумления. Оказывается, его Тобиаса пичкали овсянкой не для пользы, а из каких-то высших, очистительных побуждений.
Профиль Элинор казался высеченным из чистейшего мрамора, она была похожа на богиню Афину, сошедшую к людям.
Миссис Бизи казалась вымотанной окончательно.
— Я пришлю им превосходное мясное блюдо, — пообещала она.
— Очень хорошо, — сказала Элинор. — В таком случае мне остается только попрощаться с вами, дорогая миссис Зил-из-земли-Бизи. К ноге, Ойстер, мы уходим!
Вильерс дожидался, пока она уйдет, желая закрепить ее победу. Миссис Бизи тоже выжидала, сверля его маленькими глазками.
— Мои дети не могут быть ненавистны Господу, — торжественно произнес он, прислушиваясь к собственному голосу и стараясь, чтобы он не дрогнул. Он не хотел обнажить свою боль перед этой толстой миссис. Его дети — это его слабое место, и он должен держать удар.
— Разумеется, — ответила та.
Вильерс, отвернувшись от нее, направился к двери.
— Вы ненавистны Ему! — выкрикнула она у него за спиной. — Вы, которые возлежите в чертогах порока и тешите свой взгляд телесной красотой и блеском золота! Я должна была это сказать, и я это сказала!
