Биверли Бирн - Пламя возмездия
– Послушайте, – лишь сказал он. – Есть одна вещь, о которой я вас давно собираюсь спросить.
– О чем?
– Может быть такое, что у вас есть сестра-близнец?
Она разразилась смехом.
– Мама мия! Значит эти ирландцы – не только сумасшедшие и пунктуальные, но и, как дерущиеся петухи, никогда не сдаются. Вы все еще думаете о монахине из той обители, которую посещают видения?
– Я думаю о том, что вы – вылитая она. И просто пытаюсь найти подходящее объяснение этому феномену.
– Хорошо. У меня нет сестры-близнеца. Очень жаль, но я была единственной девочкой в семье. У меня было шестеро братьев и нам вместе с матерью приходилось их всех обстирывать и кормить.
– Понятно. А ваш отец?
Она стянула с головы сомбреро, положила его к себе на колени и принялась водить накрашенным ногтем по его краю.
– Я понятия не имею, кем был мой отец. Мои братья и я… у моих братьев и меня, у нас у всех были разные отцы. Вас это не шокирует?
– Перенесу. Мне известно, что ваш мир отличается от моего.
– Бедняки всегда отличаются от богатых, в каком бы мире вы не очутились.
– Это мне тоже известно.
– Известно?
– Да. Известно.
– Тогда вы, вероятно, умнее, чем я предполагала. – Несколько секунд они оба молчали.
Плененная птица по-прежнему билась взаперти, выражая свою ненависть к злобному миру.
– Выпустите его, – процедил Майкл сквозь сжатые зубы.
– Выпустить гиацинтового попугая? Да вы что, рехнулись? Это… это награда из наград, этот попугай… Впрочем, что с вами говорить, вы ведь все равно ничего не поймете.
– Вы же только что сказали, что я умный.
– Я сказала, что вы, вероятно, умный. Но, оказывается, не очень.
Они снова молчали. Первой заговорила Нурья.
– Мне тоже надо вам кое о чем сказать. Я тоже временами… На меня тоже временами что-то находит, я не понимаю, что. И тогда я еще безумнее, чем вы. Меня мучают кошмары. И не только, когда я сплю. Иногда и днем на меня сваливается эта тьма и я на целые часы утрачиваю память и не знаю, что тогда со мной происходит. Так что, может быть, во мне живут два разных человека, это как раз очень похоже на то, что вы мне рассказали.
Это было самой безумной идеей из всех, которые можно было изобрести. Идея, которая могла возникнуть лишь здесь, на этих тропических задворках с их людской мешаниной, в этом слоеном пироге из укладов жизни.
– Никому еще не удавалось быть сразу двумя людьми, – ответил он. – Вы к врачу не обращались?
– Я обращалась к двум целителям и даже к колдунье.
Вот, вот, целители, колдуньи… с иронией отметил про себя Майкл. Но ничего другого он от нее не ожидал. Было темно, и она не могла видеть брезгливую гримасу на его лице.
– Никто не может мне помочь, – продолжала она, – За исключением… может быть, разве что вы… если, конечно, не побоитесь.
– Чего не побоюсь?
– Сильной магии, настоящей магии. Такой, какой владеет Ассунта.
– А что, эта Ассунта – ведьма?
Нурья покачала головой.
– Нет, она не ведьма. Она – проповедница.
– Проповедница чего, Бог ты мой?
– Вы не поймете. – Она недовольно поджала губы. – Глупо было вообще заводить этот разговор. Я все время забываю, что вы – европеец. Вы ничего не знаете.
Ну, почему же, кое-что он знал. Майкл вспомнил, что ему говорил Роза. И еще вспомнил свой первый визит в тот, другой, маленький домик, что позади большого, и о той вещице, которую он мельком увидел на столике в ее гостиной и которую не успел как следует рассмотреть.
– Ассунта владеет вуду? – поинтересовался он.
– Я ничего вам не скажу, потому что вы ничего не знаете и не понимаете, – угрюмо ответила она.
Разговор зациклился, и Майкл решил сменить тему.
– Вы не появитесь сегодня у губернатора?
Она лишь отрешенно засмеялась в ответ.
– Не думаю, чтобы хозяйка публичного дома была бы с распростертыми объятьями встречена и принята в элегантном Ла Форталеза. Хотя мой дом выполняет в Сан-Хуане очень полезную и важную функцию, люди предпочитают делать вид, что его нет и в помине.
Черт, не надо было спрашивать, ведь все и так понятно. Он крайне глупо повел себя и, вполне вероятно, задел ее за живое.
– Вас это задевает? – спросил он, все же решив, что хуже недомолвок не может быть ничего.
Пожатие плечами могло говорить о том, что она либо не знала, либо вообще не задумывалась об этом.
– Задевает меня это или нет, в конечном счете, это ничего не меняет. Вот как обстоит дело. А вас пригласили?
– Да.
Незачем было лгать. На этом острове все становилось общим достоянием, едва успев произойти. А если чего-то не знали, то версии изобретались, придумывались, слухи здесь, казалось, рождались в воздухе. Роза говорил ему об этом.
– Нурья, послушайте. Мне, видимо, следует вам об этом рассказать. У меня гостья. Молодая женщина, с которой я… познакомился в Лондоне.
– Гостья? И эта гостья, эта молодая женщина проделала путь от Англии до Пуэрто-Рико лишь для того, чтобы приехать к вам в гости?
– Нет… то есть, наверное, да. Я не знаю.
В карете и на улице было уже совсем темно и, хотя он не мог видеть ее лица, он очень хорошо представлял себе выражение этих широко раскрытых темных глаз.
11
Лондон
9 часов вечера
Во время его прошлого визита в паб «Три селедки» вечер был холодным и ненастным. Сегодня же стояла духота, но эта разница в погоде никак не отразилась на числе посетителей – бармен сегодня как и в прошлый раз пребывал в одиночестве.
– Добрый вечер, сэр. Что желаете?
Норман еще не забыл, как ему пришлось заплатить за свой собственный коньяк.
– Для бренди сегодня жарковато. Пинту[5] вашего лучшего горького.
Пиво тотчас же было налито в оловянную кружку. Норман, выпив сразу большой глоток, бросил многозначительный взгляд в сторону комнаты для гостей, дверь в которую находилась в глубине зала.
– Тот джентльмен ожидает вас, сэр.
Норман кивнул и, с кружкой в руках, отправился в уже знакомую комнату.
На этот раз Хирэм Лэйси устроился у окна, он сидел, опершись на широкий подоконник и обмахиваясь сложенной вчетверо газетой.
– Добрый вечер, мистер Мендоза. Жарковато, не правда ли? Рад бы и встать, да не могу – подагра моя опять разыгралась.
Он указал газетой на опухшую ногу, возлежавшую на кожаной подушечке, такой же старой и обтрепанной, как и само это помещение.
Норман сочувствия не проявил.
– Никаких имен. Сколько раз мне это вам повторять.
– Сколько раз, сколько раз… – задумчиво повторил Лэйси, извиняться за свое легкомыслие он не собирался, судя по всему.
Адвокат подождал, пока Норман придвигал к окну еще один стул.
– Интересные новости, сэр? – сказал Лэйси, поигрывая газетой. – Я имею в виду Кубу. Похоже, что Рузвельт и Рафрайдер задали перцу этим испашкам.
– Эта маленькая война, должно быть, подходит к победоносному концу, – согласился Норман.
– Полагаю, что банкирам все равно: проигрывают войны или выигрывают их, они знай себе делают деньги, разве я не прав?
– Более или менее. Ну, а теперь, не могли бы мы перейти к делу?
– Что за вопрос, сэр.
Лэйси положил газету на подоконник между двумя геранями в горшках. Иногда их, по-видимому, все же поливали, но сама комната пропахла пылью и запустением.
– Вам удобно? – осведомился Лэйси. – А то эта сказка, которую мне предстоит вам рассказать, довольно долгая.
– Не могу пожаловаться. Давайте, рассказывайте.
– Значит, так. Вы помните, как вы пришли ко мне сюда вечером в ту среду, двадцать третьего июня?
Лэйси посмотрел на Нормана, ожидая подтверждения. Норман кивнул.
– Впрочем, это не та дата, которую вы смогли бы так скоро забыть, как я понимаю, – продолжал адвокат. – Выпуск этого нового займа и…
– Давайте сразу к сути дела, ради всех святых.
– Я понимаю, сэр, понимаю. Все дело в том, что мне жутко повезло. Или скорее повезло вам, а не мне. Во всяком случае, следуя вашим инструкциям, я установил наблюдение за лордом уже на следующее утро и продолжал следить за ним вплоть до вчерашнего вечера. Таким образом, это составило десять полных дней, как вы понимаете. Сегодня утром, я, к сожалению, не смог, потому что моя нога…
– О вашей ноге я уже слышал. Вы вполне уверены, что Шэррик вас не заметил?
– Я абсолютно уверен. Я, сэр, в этих делах своего рода эксперт, мистер Мендоза, ох, да, извините, никаких имен, совсем забыл. Значит, как я уже говорил, счастье подвалило в этот самый первый день, в четверг. Дневные часы лорд провел дома, лишь нанес короткий визит в клуб, это было еще утром. В клуб Уайте, полагаю, в тот же самый клуб, членом которого являетесь и вы.
Норман еще раз кивнул. Адвокат улыбнулся и передвинул досаждавшую ему ногу, положив ее поудобнее.
– Ничего необычного, джентльмен на пару минут перед ленчем завернул в свой клуб, только и всего. Потом он возвратился домой и никуда больше не выходил – я не прекращал наблюдение до самого вечера. К одиннадцати часам я, предположив, что лорд отправился спать, уже собирался покинуть свой пост, как вдруг увидел, что кто-то вышел из-за его дома, вероятно, воспользовавшись черным ходом. По тому, как этот человек хромал, я узнал в нем лорда, хотя определить, что это был он, было довольно трудно из-за его весьма необычной одежды.
