Эльза Вернер - Эгоист
– Ну, я вовсе не почувствовал этой несамостоятельности, – сухо возразил Густав. – Мисс Клиффорд достаточно энергично сделала мне лестное признание в том, что знакомство со мной является тягчайшим огорчением в ее жизни.
– Это она сказала тебе? – нахмурив лоб, спросил его Зандов.
– Дословно и притом с возмущением и презрением. В ней так своеобразно сочетаются девичья сдержанность и чисто американская самостоятельность. У нас на родине молодая девушка вряд ли прочла бы такую нотацию постороннему человеку в первый же час знакомства!
– О, нет, нет! Джесси – вся насквозь истая немка! Она точная копия своей матери и не унаследовала ни одной черточки отца. Но оставим пока это и перейдем к главному. Я не сомневался в том, что ты примешь мое предложение, но мне приятно, что это случилось так быстро и без отговорок: это доказывает, что, несмотря на все свои идеалистические статьи, ты сохранил ясный, хладнокровный ум, умеющий считать, а это – как раз то, что здесь необходимо. Джесси во всех отношениях блестящая партия, такая, какую при других обстоятельствах ты вряд ли сделал бы. Для меня здесь важнее всего, чтобы весьма значительное состояние Клиффорда осталось в деле. Таким образом, наши интересы совпадают и, надеюсь, мы останемся довольны друг другом.
– Я тоже надеюсь на это, – спокойно ответил Густав.
Вероятно, сугубо деловое отношение его брата к предполагаемому союзу так же мало удивляло его, как и оскорбительный отзыв о его статьях.
– Значит, все остается так, как мы договорились в письме, – продолжал Зандов-старший. – Пока ты вступишь в дело в качестве волонтера, то есть ученика, чтобы хоть немножко ознакомиться со своей новой профессией. Это вовсе несложно для человека, такого образованного и интеллигентного, как ты. Все остальное – дело опыта и времени. Как только будет официально объявлена твоя помолвка с Джесси, ты станешь компаньоном фирмы. Поэтому не тяни слишком долго со своим объяснением. Джесси – богатая наследница, лакомый кусочек, за ней увиваются многие, а уже в следующем году она станет совершеннолетней. Кроме того, я как раз теперь подумываю о новом большом предприятии и должен быть уверен в том, что могу неограниченно располагать всем оборотным капиталом.
– И ради этого я и мисс Клиффорд должны вступить в брак друг с другом? – добавил Густав. – Видно, ты привык пользоваться обстоятельствами независимо от того, идет ли речь о долларах или людях!
В его словах чувствовалась скрытая насмешка. Однако Франц Зандов не обратил на это внимания, и в его ответе прозвучало то самое холодное равнодушие, которое он выказал ранее в беседе с Джесси:
– С людьми нужно считаться так же, как с цифрами, в этом тайна успеха. Во всяком случае у тебя есть полное основание быть благодарным сложившимся обстоятельствам – ведь, кроме всех выгод этого брака, они создают тебе еще виды на мое состояние. Ты ведь знаешь, что у меня, кроме тебя, нет никаких наследников или родственников.
– Никаких? Это – правда? – спросил Густав с особенным подчеркиванием, пристально взглянув на брата.
– Нет! – удивительно сухо ответил тот.
– Так, значит, у тебя изменились взгляды? А я думал, что теперь, после стольких лет, у тебя найдется местечко для другой точки зрения и что наконец твоя…
– Молчи, – вспыхнул Франц Зандов, – не называй этого слова! Прошлое для меня не существует… не должно существовать. Я похоронил его в тот момент, когда покинул Европу.
– И всякое воспоминание о нем!
– Да, и воспоминание! И я не желаю, чтобы другие когда-либо напоминали мне о прошлом! Ты не раз делал попытки к этому в своих письмах, и я думаю, что моего уклонения от ответа было достаточно. К чему же ты опять возвращаешься к этому? Неужели ты хочешь помучить меня! Или, – тут Франц окинул брата угрожающим, пронизывающим взглядом, – здесь кроется какая-то иная причина?
– Почему бы и нет? – слегка пожал плечами Густав. – Я спросил лишь из собственного интереса и думаю, что тебе он понятен, раз мы коснулись вопроса о наследстве.
– Конечно! Я вижу ты стал удивительно практичен! Тем лучше для тебя, по крайней мере, не придется учиться этому, как пришлось мне. Немало денег стоило мне учение.
Густав вдруг стал серьезен и, положив руку на плечо брата, произнес:
– Да, видимо, это учение стоило тебе немало! Ведь оно сделало тебя совсем другим человеком! Я не нахожу теперь в тебе ни одной черточки того, каким ты был в Европе.
– Ну, и слава Богу! – горько засмеялся Франц. – Теперь не осталось ничего от того мягкосердечного глупца, который желал добра всему миру, верил всем и каждому и в конце концов вынужден был расплачиваться за это, как за преступление. Кому, как мне, слепое доверие к людям стоило чести, счастья и всего благополучия, тот стремится распорядиться жизнью по-иному. Но теперь ни слова о прошлом! Оставим его в покое!
– Мисс Клиффорд просит, – доложил лакей, открывая дверь с соседнюю комнату.
Братья поднялись. Этот перерыв при этом направлении, который принял разговор, видимо, пришелся обоим как нельзя более кстати.
Они вошли в соседнюю столовую, где Джесси уже ожидала их.
Густав в следующую же минуту вернул себе прежнее расположение духа; он подошел к девушке и протянул ей руку, как будто между ними решительно ничего не произошло.
– Мисс Клиффорд, – произнес он, – имею честь представиться вам в качестве волонтера торгового дома «Клиффорд и Компания». С настоящего момента я позволю себе смотреть на вас как на моего второго патрона и почтительно поручаю себя вашему благоволению.
Нисколько не смущаясь суровой миной своего «второго патрона», он взял руку, в которой Джесси не могла отказать ему, и повел ее к столу.
ГЛАВА IV
Торговый дом «Клиффорд и Компания» принадлежал к числу крупнейших в городе. Многочисленный персонал служащих контор и других отделений, просторные помещения, а также царившее там деловое оживление – все это свидетельствовало о большом значении этого предприятия, хозяин которого занимал очень высокое положение в местном деловом мире.
Густав Зандов, который в будущем должен был разделять это положение, а пока довольствоваться скромным местом волонтера-ученика, приступил к своей новой работе, но не проявлял особого восхищения ею. Брат с неудовольствием заметил, что он смотрит на все, как на какое-то развлечение, забаву, где его привлекали новизна и необычность. Густав все еще не проявлял серьезности и солидности будущего хозяина, наоборот, он вовсю пользовался той свободой, которую позволяло ему положение волонтера. Достопримечательности города, его окрестности и развлечения, вероятно, больше интересовали его, нежели контора брата. Последний со своей обычной резкостью намекал на это и требовал большего внимания к делам. Густав признавал его правоту во всем, но регулярно делал лишь то, что ему нравилось, противопоставляя всем упрекам настойчивое утверждение, что он – пока лишь гость и должен освоиться с новыми условиями.
