Виктория Холт - Шестая жена
Это напомнило Генриху о притязаниях его зятя. Он позвал слугу, и в комнату с опаской вошел паж.
— Найди моего брата, Томаса Сеймура, и приведи его сюда, — велел король.
Паж низко поклонился, заверив его милостивое величество, что его воля будет исполнена незамедлительно, и бросился на поиски Томаса Сеймура.
Сеймур собирался отправиться по реке в гости к леди Латимер. Его камзол ярко-голубого атласа, перетянутый в талии, доходил до колен. Его далматику украшали широчайшие рукава, чулки были белого атласа, а на шляпе сияли сапфиры и алмазы.
Он был доволен своим видом. Он был доволен собой. Как хорошо быть молодым, красивым и энергичным, как хорошо мечтать и верить, что эти мечты непременно воплотятся в жизнь. Томас Сеймур был оптимистом по натуре и верил в это.
Сэр Томас Сеймур, великий мореплаватель, не был еще адмиралом, хотя и собирался им стать. Он был уверен, что станет им очень скоро. Молодой принц Эдуард обожал его; дядя Томас был его любимым дядюшкой. Дядя Томас никогда не забывал, что однажды маленький Эдуард станет королем Англии, а маленький Эдуард был не из тех, кто забудет любимого дядюшку. Каким счастливым для дома Сеймуров оказался тот день, когда ищущий взгляд короля остановился на маленькой сестре Томаса Джейн и зажегся любовью.
Милая Джейн! Такая послушная — она всегда поступала так, как велели ей братья. Томасу иногда приходила в голову мысль, что она правильно сделала, умерев от родов, ибо очень скоро наскучила бы королю, и кто может сказать, как сложилась бы ее судьба, если бы Джейн не покинула сей мир после рождения сына, превратившись в святыню для короля? Как легко было сентиментальному королю, боящемуся укоров совести, вздыхать и убеждать самого себя и своих придворных, что Джейн была единственной женой, которой он по-настоящему дорожил, и единственной женщиной, достойной быть его супругой! Так что уступчивая Джейн умерла как раз вовремя и сейчас мирно покоится в могиле с головой на плечах, и для братьев Сеймур все сложилось очень удачно.
Только одно теперь раздражало Томаса Сеймура — леди Латимер, носившая траур по своему мужу, не появлялась при дворе, и, чтобы увидеть ее, ему приходилось совершать длительное путешествие.
Катарина. Прекрасная Катарина. И богатая Катарина. Она очень ему нравилась. Возможно, она не так красива, как другие женщины, за которыми он ухаживал, но у нее было много других достоинств. Во-первых, она так явно обожает его. После двух подагрических вдовцов, за которыми она была замужем, он, вероятно, кажется ей самим богом любви. Она еще, по сути, и не жила совсем, бедняжка. Она была нянькой, а не женой. Если Катарина станет женой Томаса Сеймура, жизнь покажется ей совсем иной.
Он подумал о принадлежащих ей поместьях, о ее богатстве; он также подумал и о том, как она привлекательна. Он сделал бы ей предложение сразу же после смерти милорда Латимера, если бы не одно обстоятельство.
Он прекрасно понимал, что принцессе Елизавете те всего девять лет. Но он может и подождать... шесть или семь лет. А кто знает, что случится за эти семь лет. Король прожил пятьдесят два года и эти пятьдесят два года были прожиты весьма бурно. Здоровье короля теперь уже совсем не то, что раньше. Говорят, что незаживающая язва на его ноге — следствие внутренних пороков. Король Франции страдает тем же недугом, а все знают, какую жизнь он ведет. Пятьдесят два — это не так уж и много, но все зависит от того, как были прожиты эти годы. А потом, когда Генрих умрет, его место займет Эдуард. Бедный Эдуард! Бедный болезненный, замученный учебой малыш! Его дядюшки возьмут его под свою опеку, и Англией будут управлять два протектора — а кто же станет ими, как не дядья принца? А если мальчик умрет - а он не похож на человека, способного дожить до глубокой старости, — и если один из протекторов женится на дочери короля... Не трудно предположить, что из этого выйдет. А ведь эта рыжеволосая девочка вовсе ему не неприятна, и он полагал — ибо в ней было кое-что от ее матери, — что и он ей не противен, хотя она была еще совсем малышкой.
— Благодарение Богу! — прошептал он. — Сеймуров ждут великие дела — и в особенности тебя, мой дорогой сэр Томас.
В эту минуту вошел один из его слуг и сообщил, что за ним пришел королевский паж. Он должен сейчас же идти к королю, и к тому же побыстрее, ибо король совсем не настроен долго ждать.
Тихонько выругавшись, Сеймур отправился в покои короля, где, в знак почтения, преклонил колени.
— Гм! — фыркнул король, отметив про себя и ярко-голубой атлас, и сияние сапфиров, которые еще сильнее подчеркнули голубизну живых глаз, сиявших на покрытом загаром лице моряка.
«Следует издать закон, — подумал король, — запрещающий слугам короля одеваться лучше самого монарха».
— Мне было сказано, что ваше величество звали меня, и я поспешил явиться.
— Ты мудро поступил, братец, — сказал король. — Гораздо мудрее, чем в иные дни.
Сеймур широко раскрыл свои голубые глаза и с изумлением взглянул на короля. Генрих отметил про себя, что он не замедлил с ответом.
— Мой милосердный повелитель, если моя глупость нанесла обиду вашему величеству, молю сообщить мне, когда это было, чтобы я поторопился искупить свою вину.
— Мне кажется, — сказал Генрих, — что, когда я оказываю своему подданному небольшую милость, он начинает жаждать большего.
— Служить вашему величеству — огромная Честь, и улыбки вашего величества ценятся очень Дорого. Вы должны простить своих любимых подданных, если, удостоившись одной вашей королевской улыбки, они жаждут получить еще.
— Улыбки! Кое-кому мало улыбок - им хочется земель и богатств, которые совсем недавно принадлежали другим.
Сеймур склонил голову. Это правда — как брат Джейн Сеймур, он получил земли и сокровища, конфискованные у монастырей; из простого сельского помещика он превратился в богатого придворного. Уж не собирается ли король отобрать у него то, что он ему дал? И Сеймуру припомнился другой Томас — кардинал Уолси, который когда-то был самым богатым после короля человеком в Англии и который лишился всего, даже самой жизни.
— Но я говорю сейчас не о землях, — продолжал Генрих. — До меня дошли слухи о твоем поведении, Сеймур, и мне совсем не понравилось то, что я услышал.
— Я глубоко огорчен, ваше величество.
— Это хорошо, что ты огорчен. Но запомни — я прослежу, чтобы ты исправился. До меня дошли слухи о твоих ухаживаниях, Сеймур. Ты знаешь, как я ценю добродетель...
Сеймур еще ниже наклонил голову. Нехорошо, если его господин увидит улыбку, которая, против воли Томаса, появилась на его лице. «Тоже мне образец добродетели, — подумал он. — Это он-то имевший пять жен и без счета любовниц!» А ведь в душе король считает себя образцом добродетели. В конце концов, прежде чем обвенчаться с одной женой, он избавлялся от предыдущей, даже если для этого приходилось отрубать ей голову.
