Кэтрин Куксон - Девушка с приданым
– Стелла! – завопил он.
Да, вот именно что завопил.
– Не мучь меня!
Он навалился на нее всем телом, но Стелла выскользнула. Родни кипел от ярости. Опять одно и то же! Он возобновил свои попытки вернуть ее расположение.
Женский голос звучал приглушенно, почти как шипение:
– Почему ты все время настаиваешь на этом? Почему ты такой грубый? Мы уже все обсуждали раньше. Я не собираюсь терпеть эту мерзость каждую ночь!
– Но, дорогая… Мы уже так долго… почти… – заикаясь, произнес Родни с невыразимой болью в голосе.
– Не будь таким вульгарным! Ты похож на… этих докеров.
Тогда он ее отпустил. Жена в помятом шифоне соскочила с кровати и исчезла в будуаре. Щелкнул, поворачиваясь в замке, ключ. Родни понял, что Стелла намеревается провести ночь у себя на кушетке. Мучительное желание собралось, казалось, в одной точке. Он ее ненавидел. Родни забарабанил в запертую дверь, зло шипя слова, которые ни за что не произнес бы при других обстоятельствах. Стелла не отвечала… Когда он, прихрамывая, вернулся к кровати и, обессиленный, упал в постель, то вцепился зубами в ткань подушки, заглушая рвущийся из груди стон.
Стелла легко умела довести его до этого состояния. И все потому, что он не мог ее разлюбить. Жена без труда превращала мужественного человека шести футов ростом в никчемное, извивающееся существо. Родни Принс понимал, как ему следовало поступить еще много лет назад, но, к сожалению, он не мог представить себе, что прикасается к какой-нибудь другой женщине, кроме Стеллы. Родни полюбил ее еще когда ей исполнилось пять лет. Она тогда шла между ним и Фрэнком. Именно Стелла стала причиной первой серьезной ссоры между братьями.
Утром муж и жена встретились за завтраком. Стелла казалась бледнее, чем обычно. В присутствии слуг она смеялась и болтала о предрождественских заботах. Жена получила хорошее воспитание. По мнению Родни, она бы не утратила светскости даже в аду. Он понимал, что выглядит ужасно. Чернота бороды подчеркивала смертельную бледность лица. Он мало говорил и почти ничего не ел. Выпив три чашки кофе, сослался на неотложные вызовы и поспешил покинуть столовую. Даже не глядя на жену, Родни понимал, что Стелла тут же надела маску печали и мягкого укора.
То, что их вчерашнюю ссору было слышно в дальних комнатах, где жила прислуга, его не волновало. Родни привык, что слуги знают о его личной жизни не меньше его самого. Он даже не задумывался о том, что, в отличие от тех, кто служил его семье тридцать-сорок лет, некоторые молоденькие горничные пробыли здесь на службе не более трех месяцев и что их ни в коем случае не стоит считать его «старыми друзьями».
Во входную дверь застучали. Громкий стук вывел Кейт из полузабытья. Она широко открыла глаза.
– Кто это пришел? – схватив врача за руку, спросила она. – Не отправляйте меня в работный дом!
Девушка огляделась вокруг безумными глазами.
– Где миссис Кларк? Не отправляйте меня! Пожалуйста! Не отправляйте меня! Я за все заплачу, когда встану…
– О чем, Бога ради, ты говоришь? Не глупи, Кейт! Кто наговорил тебе таких глупостей? Это пришел доктор Дэвидсон. Миссис Кларк мне не помощница. Она повредила колено. Теперь ложись…
Врач мягко, но настойчиво уложил роженицу обратно на подушку.
Стучавший ударил еще раз. Теперь уже громче. Родни направился к ведущей на первый этаж лестнице. Он сомневался, что «грязное животное» может сейчас спокойно сидеть в кресле, но худшие его опасения оправдались. Врач услышал бряцанье кочерги, ударяющейся о прутья каминной решетки. Боже правый! Какая же он скотина!
Родни сбежал вниз по лестнице.
– Вы что, оглохли, сэр? – заорал он спине Тима Ханнигена.
Быстро миновав кухню, очутился в прихожей. По входной двери вновь забарабанили.
В лицо ударил порыв ветра со снегом.
– Я уж подумал, что все вы тут вымерли.
Закутанная с головы до пят фигура начала сбивать прилипший к ногам снег, ударяя сапогами о стену.
– Фу-у-у… Ну и ночка!
Гость шагнул в прихожую. Родни, не говоря ни слова, захлопнул за ним дверь и провел в ярко освещенную кухню.
– Привет, Тим! Ты, видно, оглох.
Непринужденная фамильярность слов доктора Дэвидсона удивила Родни. Пришедший бросил на хозяина дома бесстрастный взгляд. На его лице не отразилось даже тени раздражения за то, что пришлось долго ждать, пока откроют. На губах играла полуулыбка, так удивившая Родни при первом знакомстве с доктором Дэвидсоном. Сначала ему показалось, что Дэвидсон над ним насмехается, насмехается незло, но все же… Как он смеет?! Но вскоре Родни Принс все о нем разузнал. Доктор Дэвидсон был сыном бакалейщика из Джероу. Отец заработал денег и потратил их на образование сына. А сын, вместо того чтобы убежать подальше из сточной канавы, в которой родился, вернулся, женился на уроженке Джероу и стал лечить больных в самых неблагонадежных кварталах города возле парома. Семья врача жила в уродливом домишке, выходящем окнами на грязные, покрытые разноцветными пятнами воды речушки Дон, медленно текущей по городку, а затем впадающей в Тайн. Но мрачная обстановка не смыла улыбки с лица Питера Дэвидсона. Со временем Родни понял, что в поведении коллеги нет ни тени насмешки. Просто доктор Дэвидсон не может смотреть на жизнь без этой самой своей полуулыбки. Он никогда не спешил и никогда не выходил из себя. Родни недоумевал, пытаясь разгадать тайну этой странной полуулыбки. Ему очень хотелось получше узнать доктора Дэвидсона, но в то же самое время он отлично понимал, что это невозможно. Они редко пересекались по работе, а представить себе, как Стелла будет сидеть в гостиной за одним столом с женой доктора, было просто немыслимо.
Только очутившись в спальне, Родни нарушил тишину:
– Прошу прощения за то, что вынудил вас покинуть семью в такой день. Сегодня сочельник, и погода настолько ужасная, что…
– Не волнуйтесь. Таковы правила игры. Привет, Кейт!
Опершись руками себе в колени, Питер Дэвидсон склонился над кроватью роженицы.
– У тебя родится рождественский ребенок.
Опять в его голосе прозвучала фамильярность. Родни видел, как лицо Кейт осветилось улыбкой. Так улыбаются старому другу. Доктор Принс почувствовал легкий укол профессиональной зависти. Кейт никогда не улыбалась ему так радушно. Впрочем, никто из его пациентов не относился к молодому врачу так, как они относились к доктору Дэвидсону. Три месяца Родни пытался проникнуть в мир никому не доверяющих людей. Он старался найти с ними общий язык, хотя подозревал, что обитатели этого мира даже по выговору способны определить, что доктор Принс является представителем «высшего класса». Они не могли ясно выразить свои чувства, но в глубине души эти люди негодовали на чужака, считая его высокомерным снобом.
