Сьюзен Джонсон - Готовая на все
Молчание было истинным бальзамом для ее смятенной души. Игра огня завораживала, и на мгновение ей захотелось вечно сидеть и любоваться причудливыми силуэтами теней. Но этому не суждено случиться. Времени почти не оставалось. Пора выполнить приказ мужа. Ей необходимо зачать наследника титула Марко. Подобно маркизу, она пленница… нет, хуже! Его заточение закончится через месяц, она же пожизненно прикована к тирану.
Дама у огня излучала такую печаль, что даже исходивший злобой маркиз не мог ей не посочувствовать. Кроме того, в памяти всплыли сказанные ею за ужином слова. Она утверждала, что свободна не более, чем он!
— Подойдите и поговорите со мной, — спокойно попросил он, оглядывая комнату и гадая, где находятся смотровые отверстия и к каким дверям прижаты любопытные уши.
Женщина подняла голову, но не ответила и не двинулась с места.
— Я не требую развязать меня. Вы в полной безопасности.
— Весьма спорное утверждение.
— Подойдите ближе, — уговаривал он, прекрасно понимая, о чем думает незнакомка. Слишком хорошо он знал женскую натуру: недаром столько прекрасных дам побывали в его постели. Ей так же нужна свобода, как и ему. — Скажите точно, чего ожидаете от меня, — добавил он, пытаясь подманить ее к постели и побеседовать без посторонних ушей.
— Ничего необычного для вас, если сплетни правдивы.
— Я вас не слышу, — пробормотал он, многозначительно показывая кивком головы на гардеробную, где, очевидно, сторожили охранники.
Похоже, она сообразила, в чем дело, потому что сразу встала и приблизилась к нему.
— Садитесь, — предложил маркиз, когда женщина нерешительно остановилась у изножья кровати, — и откройте свое имя.
Незнакомка села на почтительном расстоянии и едва слышно пробормотала: «София». И в глубине души маркиза что-то шевельнулось. Может, чувственные нотки в ее голосе или сладостный аромат волос… может, потому, что он прежде любил Софи, умершую, когда оба были очень молоды, и больше никого не смог полюбить.
Ресницы этой Софии были угольно-черными, словно накрашенными, глаза — словно угасающее зеленое пламя, а пленительная цветущая красота совсем не напоминала его Софи, белокурого ангелочка, слишком юного, чтобы лечь в могилу.
— Неужели нет способа выпутаться из всего этого? — пробормотал он. — Я постараюсь защитить вас от мужа.
В глазах Софии мгновенно вспыхнул ужас.
— Наклонись и поцелуй меня, — продолжал он, — чтобы мы без помех могли побеседовать.
Женщина поколебалась, сгорая от стыда под обстрелом невидимых взглядов.
— Я мог бы сказать, соблазни меня, если сумеешь, — продолжал он, вызывающе уставясь на нее. Уголки его губ дернулись в улыбке.
— Для этого совершенно ни к чему вас целовать.
Как странно, что он почти способен рассмешить ее, хотя жизнь так безрадостна!
— А если тебе понравится?
— Как и вам…
— Вряд ли, — честно признался он, чтобы уколоть ее, и одновременно желая, чтобы она нагнулась. Оба считали себя пресыщенными, искушенными, огражденными от трепетного предвкушения, но когда женщина приняла брошенную перчатку и грациозно подалась вперед, когда шелковистые волосы погладили его лицо, а запах духов наполнил ноздри, когда она легонько провела ладонями по его вискам и сжала скульптурно-красивое лицо, оба ощутили жгучее нетерпение, неодолимое искушение, которому было невозможно противиться, притяжение, так непохожее на все прежние любовные игры и встречи.
— Мне показалось, что я слышу хор ангелов, — выдохнул маркиз.
— Нет, херувимов, — прошептала она, поддразнивая, завлекая, обольщая.
Их губы соприкоснулись, и образы небесного блаженства растворились в нахлынувшей волне чистейшей похоти. Его тело мгновенно напряглось, пронзенное молнией желания, такого безумного, что он невольно задался вопросом: уж не одурманили ли его чем-то за ужином? Женщина отпрянула, как от ожога. И, трепеща, села рядом.
— Развяжи меня, — шепотом потребовал он.
Она с недоумением взглянула на него, словно вырванная из своего внутреннего, тщательно охраняемого мира, и, оскорбленная, как посчитала, бессовестным коварством и хитростью маркиза, бросила безразлично и деловито:
— Давайте договоримся, что наши взаимные чувства тут ни при чем. Постарайтесь отрешиться от происходящего.
— Поздно.
— Вы ошибаетесь.
— Нет. В моей власти заставить вас услышать хор херувимов в любую минуту.
Искусство соблазнять было слишком знакомо ему, хотя сейчас маркиз не знал, что подогревает и гонит его вперед: эмоции или чисто животная потребность? Но эта женщина — единственный ключ к свободе. Это он сознавал, даже слишком хорошо.
— Развяжи меня, — повторил он. — Здесь столько стражников, что тебе ничего не грозит. И если мы должны сделать это… сотворить ребенка, почему бы не провести время как можно приятнее?
Во взгляде Хью светилась искренняя симпатия, слова лились, как густой бархатистый мед. София нерешительно нахмурилась, размышляя, как поступить. Сейчас он как нельзя больше напоминал плененного льва, чья сила и мощь не уменьшились, несмотря на путы. Он растянулся во всю длину гигантской постели, рельефные мускулы распирали тонкое сукно его вечернего костюма. Она случайно взглянула вниз и жарко вспыхнула при виде красноречивого свидетельства его возбуждения.
— В доме достаточно людей, чтобы защитить тебя, — тихо напомнил он и, заметив направление ее взгляда, нагло поинтересовался: — Ну что? Тебе понравилось? Произвело впечатление?
— Думаю, мое мнение значения не имеет, — процедила София.
— Если позволишь, я сумею сделать эти минуты самыми главными в твоей жизни, — протянул он.
— Не допускаете мысли, что я попросту оскорблена столь бесстыдным поведением?
— Неужели? Что-то не похоже! При такой-то внешности! Ни за что не поверю, что наслаждение может оскорбить такую женщину, как ты!
— Это не наслаждение, Кру, поверьте, никоим образом! Даже в кошмарах мне такое не снилось!
— Развяжи меня, и я сумею изменить твое мнение, — вкрадчиво настаивал он, а хрипловато-гортанные нотки проникали, казалось, в самое сердце, несмотря на все ее усилия противостоять уговорам. — Что тут плохого? Мы оба пленники, а уж если должны совокупляться, как дикие звери, на потеху публике, следует соблюдать хотя бы подобие приличий. Кроме того, предпочитаю держать тебя в объятиях.
София тихо вздохнула:
— Могу ли я вам доверять?
— Вряд ли это слово уместно в подобных обстоятельствах, — беспечно бросил он, приподнимая руку, насколько позволяли путы.
— Признаюсь, вы правы, — кивнула она.
— Надеюсь, я не слишком обременю вас, попросив закрыть все смотровые щели? — осведомился он с насмешливой улыбкой.
