Сьюзен Джонсон - Готовая на все
В этот момент распахнулась скрытая в панели дверь и показалась процессия слуг, несущих блюда и серебряные подносы с любимыми деликатесами маркиза. Ужин и десерт были расставлены на длинном столе, после чего слуги мгновенно исчезли.
— Я решила, что сегодня мы обойдемся без обычных формальностей и поужинаем без посторонних. Надеюсь, вы не возражаете.
— А если бы и возражал? — поинтересовался маркиз с сардонической усмешкой, наливая бокал до краев.
— Я говорила князю, что вы крепкий орешек.
— Крепче, чем вы предполагаете. Передайте ему и это.
— Ах, если бы все было так просто, милорд. Но Марко, к сожалению, не умеет уступать.
Женщина грациозно поднялась. Вышитый жемчужинами шлейф платья из золотистой парчи мягко шуршал на каждом шагу.
— Пожалуйста, кладите себе все, что пожелаете, — пригласила она, словно облекшись в броню против выпадов гостя, и зачерпнула ложкой тушенную со сморчками форель. — Должно быть, вы проголодались после нескольких дней непрерывной оргии.
На секунду в глазах маркиза мелькнуло изумление.
— Одну из тех женщин нанял мой муж, — пояснила она, поднимая глаза от блюда омаров в чесночном соусе. Ложка застыла над густым желе. Изумительные груди взволнованно вздымались над низким декольте. — Кстати, — добавила незнакомка с легкой улыбкой, — Кларисса дала вам высшую оценку.
— Вы ничего не добьетесь! — резко бросил маркиз, ни в малейшей мере не соблазненный ее несомненными достоинствами, и, подняв бокал, вылил шампанское в пересохшее горло. — Как бы чертовски откровенны ни были.
Он снова потянулся к бутылке, наполнил бокал и окинул хозяйку злобным взором.
— Я не стал бы охаживать вас, будь вы единственной женщиной на земле!
Маркиз осушил бокал, отодвинул стул и поднялся во весь свой немалый рост.
Незнакомке он показался почти возмутительно прекрасным, несмотря на излучаемое им презрение. Высокий, сильный, смуглый и темноволосый, как само воплощение греха. Она была почти готова поблагодарить Марко за прекрасный выбор. Да, мужа можно назвать истинным ценителем мужской красоты.
Отвернувшись, маркиз направился к двери, через которую вошел, но из-за большой ширмы слоновой кости, скрытой за пальмой в горшке, неизменной для каждого эдвардианского интерьера, появились четверо солдат и заступили ему дорогу. Такие же великаны, как он, одетые в алые кожаные камзолы, словно некая преторианская стража, они поспешно обнажили шпаги, не давая маркизу пройти.
— Им велено всего лишь задержать вас, так что можете не опасаться, что они пустят в ход оружие, — предупредила дама. — И если вы достаточно разумны, то поужинаете со мной. Они вполне способны привязать вас к стулу и кормить насильно. Уверяю, это не мои приказы, — спокойно добавила она, разламывая рыбу вилкой. — Поверьте, если бы я могла вымолить на коленях прощение за эту омерзительную сцену, так и сделала бы. Но много лет назад я твердо усвоила урок: ни при каких обстоятельствах не противоречить мужу. Предлагаю вам последовать моему примеру. В соседней комнате еще дюжина стражников.
Придется смириться. Пусть его так и подмывает наброситься на нее, он не справится один с таким количеством народа.
Хью, осыпая проклятиями и хозяйку и слуг, вернулся к столу.
— Кстати, для вашего сведения, — продолжала она, как только он сел, — поместье прекрасно охраняется. Надеюсь, Пирс вам сказал.
— А как охраняют вас?
Женщина на секунду словно застыла, но улыбка, раздвинувшая губы, казалась такой искренней, что маркиз почти убедился в ошибке. Однако голос ее был едва слышен и то и дело прерывался:
— За мной наблюдают… Всегда… Пожалуйста, поешьте, милорд, — продолжала она уже обычным тоном. — Хоть немного. Вам понравится ростбиф.
Они вели себя, как актеры на сцене. Он что-то пожевал, выпил две бутылки, учтиво отвечал на расспросы хозяйки, но не переставал обдумывать планы мести неведомому врагу. Маркиз родился в сорочке. Судьба осыпала его множеством даров, дав редкую красоту, огромное богатство, голубую кровь, безупречную генеалогию, ум, редко встречающийся среди людей его класса, способность усердно трудиться и безоглядно развлекаться. И сейчас он намеревался найти способ ускользнуть из ловушки, сколько бы сторожевых псов ее ни охраняли.
Только он не понимал последствий гнева князя Марко Бадианского. Люди умирали по одному его слову под пытками, шомполами, на виселицах. Таковы были законы того отдаленного, забытого Богом места, где он правил. И жена и слуги понимали, что обязаны выполнить его волю.
Поэтому, стоило маркизу вернуться к себе, как почти сразу же появилась дама в элегантном халате из зеленого бархата, поскольку вечер выдался прохладным. В камине горел огонь, и маркиз, все еще одетый, стоял у окна с бутылкой коньяка в руке, пытаясь залить тоску. При звуках ее голоса он не повернулся. И не пошевелился, даже когда она подошла и коснулась его плеча.
— Убирайтесь! — прорычал он, сделав глоток.
— Не могу. Я так же подневольна, как вы.
— Если его здесь нет, вы можете делать все, что захотите, черт возьми! Я не собираюсь трахать вас. Сколько раз повторять?
Господи, почему звезды так ярко сияют именно сегодня, когда у него на душе так мерзко?
Ощущение совершенной по отношению к нему несправедливости терзало душу. Как он мог так глупо попасться?!
— Придется.
Хью обернулся с таким злобным видом, что женщина отпрянула.
— Нет! — яростно прошипел он. — Ни за что!
Он с угрожающим видом шагнул вперед, но она не отступала. О, как давно она научилась не выказывать страха!
Маркиз осторожно поставил бутылку на пол, словно боясь выпустить на волю демонов ада, и, надвинувшись на женщину, тихо, но отчетливо потребовал:
— Немедленно покиньте эту комнату.
Она едва заметно подняла руку, жестом, который, несомненно, остался бы незамеченным, если бы за ней не наблюдали так пристально.
Дверь гардеробной распахнулась, и четыре тюремщика с каменными лицами ступили в спальню.
— Привяжите маркиза к кровати, — мягко приказала княгиня Марко.
Но Хью не собирался так просто сдаваться. Он дрался столь неистово, что потребовалось еще несколько человек, довольно сильно пострадавших от сильных кулаков маркиза, прежде чем его сумели отнести на кровать и положить на алое парчовое покрывало. Четверо держали его, пока остальные снимали туфли и привязывали ноги маркиза толстым плетеным шелковым шнуром. Потом подняли руки и привязали к изголовью так туго, что вырваться не было никакой возможности. Один из мужчин заговорил с княгиней на незнакомом языке, очевидно, что-то спрашивая. Она отрицательно покачала головой, коротко ответила и знаком велела им удалиться. Как только стражники ушли, она, без единого взгляда на кровать, отвернулась, подошла к креслу у огня, села и, откинув голову на мягкую спинку, уставилась в пляшущее пламя. Тяжелый генуэзский бархат ее халата лег картинными складками у ног, распущенные волосы окутали плечи медным покрывалом, придавая ей обманчивый вид воплощенной невинности, так противоречивший гнусным обстоятельствам их встречи.
