Карен Монинг - Страсть горца
На это ей понадобится еще год или два, учитывая стоимость жизни в Нью-Йорке, но она непременно туда поедет. Хло не могла дождаться этого момента. Ребенком она бесчисленное количество раз засыпала под мягкий дедушкин баритон, рассказывающий чудесные сказки о его родине. Пять лет назад Эван умер, и она почувствовала себя опустошенной. Иногда, одинокими ночами в Клойстерсе, Хло ловила себя на том, что разговаривает с дедушкой вслух, прекрасно зная – он ненавидел городскую жизнь сильнее, чем она сама, но наверняка одобрил бы профессию, которую выбрала его внучка. Она хранила древние артефакты и старые традиции.
Смешок Тома вывел ее из задумчивости. Хло нахмурилась: он хихикал над ее стремительным переходом от ярости к любопытству. Она поймала себя на том, что уже не злится, и попыталась снова состроить недовольную гримасу. Получилось плохо. Незнакомец будет прикасаться к бесценному тексту. И за ним никто не будет присматривать. Кто знает, что может случиться с книгой?
– Да, они уже у меня, Хло. И я не интересуюсь твоим мнением по поводу моих методов. Твое дело – всего лишь регистрировать…
– Том, я такой же специалист по древним цивилизациям, как и ты, и знаю столько же языков, сколько и ты. И мое мнение всегда тебя интересовало. Так или нет?
– Твое мнение много для меня значит, Хло, – спокойно ответил Том. Он снял очки и начал протирать их галстуком, рисунок которого боролся за жизнь с пятнами от кофе и от пончиков с мармеладом. – Но если бы я не согласился, он бы отдал клинки в Королевский шотландский музей. А ты знаешь, какая гонка идет за стоящими артефактами. Ты понимаешь, что к чему. Этот человек богат, щедр, у него прекрасная коллекция. Мы можем добиться упоминания о музее в его завещании. Ну хочет он провести пару дней в компании пятисотлетнего текста, причем одного из наименее ценных, вот пусть и порадуется.
– Если я обнаружу хоть одно пятно от попкорна на этих страницах, я его убью.
– Именно поэтому я и убедил тебя работать со мной, Хло: ты любишь старинные предметы так же, как и я. А раз уж я сегодня добыл два древних сокровища, то будь любезна, отвези книгу.
Хло фыркнула. Том прекрасно ее знал. Он преподавал ей историю Средневековья в Канзасском университете, а потом перешел на должность куратора музея. Год назад он нашел ее работающей за мизерную плату в Музее Канзаса и предложил хорошую должность. Бросать дом, в котором она выросла и с которым было связано столько воспоминаний, оказалось нелегко, но шанс поработать в Клойстерсе нельзя было упускать, каким бы ни был шок от переезда. Нью-Йорк был лощеным, алчным и суетливым, и в его циничной атмосфере девочка из провинциального Канзаса чувствовала себя беспомощной и неуклюжей.
– И что, мне так и идти, просто сунув книгу под мышку? При том что по улицам разгуливает Гэльский Призрак?
В последнее время по городу пронеслась волна краж. Из частных коллекций пропадали кельтские манускрипты, и пресса окрестила похитителя Гэльским Призраком, поскольку он интересовался только кельтскими вещами и не оставлял никаких улик, возникая и исчезая, словно привидение.
– Пусть Амелия упакует книгу. Моя машина ждет у главного входа. Билл знает имя и адрес этого человека. Он отвезет тебя туда и объедет квартал, пока ты будешь заниматься делами. И не груби клиенту, когда будешь передавать ему текст, – добавил Том.
Хло закатила глаза и вздохнула, но осторожно взяла рукопись. Девушка была уже на пороге, когда Томас сказал:
– Когда вернешься, я покажу тебе клинки, Хло.
Его тон был мягким, но в нем сквозила насмешка, и Хло разозлилась. Он знал, что она будет торопиться обратно, чтобы взглянуть на оружие. Знал, что она снова закроет глаза на то, что его методы приобретения экспонатов незаконны.
– Взяточник. Подлый взяточник, – пробормотала она. – И я не собираюсь признавать твои методы нормальными. – Но ее руки уже горели от желания прикоснуться к старинным клинкам. Провести пальцем по холодному металлу, подумать о былых временах.
У воспитанной на ценностях Среднего Запада, идеалистки до мозга костей Хло Зандерс была слабость, и Том об этом знал. Стоило поманить ее каким-нибудь артефактом, и Хло могла поддаться соблазну.
А если этот артефакт был еще и шотландским? Фью-ю, тогда Хло пропала.
* * *Иногда Дэйгис чувствовал себя таким же старым, как поселившееся в нем зло.
Он ждал такси, чтобы отправиться в Клойстерс и забрать копию одного из последних имеющихся в Нью-Йорке томов, которые ему нужно было просмотреть. Дэйгис не замечал восхищенных взглядов идущих мимо женщин, хотя и притягивал их, словно магнит. Он не понимал, что даже в мегаполисе, заполненном самыми разными людьми, он будет выделяться из толпы. Дело было не в том, что он говорил или делал, в этом он абсолютно не отличался от иных богатых красавчиков. Дело было в нем самом, в его мужской породе. В том, как он двигался. Каждый его жест излучал силу, нечто темное и… запретное. Он был сексуальным воплощением самых темных сокровенных женских желаний, о которых психотерапевты и феминистки не хотят даже слышать.
Однако сам Дэйгис этого не понимал. Его мысли были далеко, он все еще пытался осознать бессмыслицу, которую прочитал в Лейнстерской книге[3].
Ох, чего бы он только не отдал за библиотеку своего отца!
Но библиотека была недоступна, а потому Дэйгис систематически добывал все сохранившиеся манускрипты наименее рискованными способами. Но возвращение на острова предков вскоре станет неизбежным.
Он взглянул на часы на здании банка. Двенадцать сорок пять. Куратор Клойстерса обещал, что книгу доставят рано утром, но ее до сих пор не было, а Дэйгис устал ждать.
Ему нужна была информация, точная информация о древних покровителях МакКелтаров, Туата де Данаан, этих «богах и не богах», как называла их Книга Бурой Коровы[4]. Именно они были теми, кто изначально пленил темных друидов в месте между-всего-сущего, а значит, существовал способ вернуть их в тюрьму снова.
Поиски этого способа отодвигали на задний план все остальное.
Дэйгис влез в такси – настоящая пытка для мужчины его роста и телосложения – и вдруг заметил девушку, выходящую на тротуар из притормозившего впереди автомобиля.
Она отличалась от других, и именно это отличие привлекло его внимание. В ней не было обычного городского лоска, отчего она казалась еще красивее. Живая, взъерошенная, без привычной для городских женщин искусственной краски на лице, она показалась Дэйгису чудесным видением.
– Подождите! – рыкнул он водителю, не сводя с незнакомки глаз.
