Элизабет Хойт - Таинственный спаситель
Удерживая ее взгляд, он прошептал.
— Бога, наверное. Разве не каждый человек боится своего Создателя?
— Не все. — Как странно философствовать с голым мужчиной в маске. Она осторожно вытерла засохшую кровь у него на бедре. Мышцы напряглись при прикосновении ее ладони. — Некоторых не интересует ни Бог, ни религия.
— Верно. — Глаза его следили за каждым ее движением. — Большинство людей боятся того, что смертны, — смерти, которая рано или поздно заберет их с земли, и Бога, который будет судить их после жизни.
— А вы? — пробормотала она, промыв и выжимая тряпку. — Вы боитесь смерти?
— Нет. — Ответ прозвучал холодно и уверенно.
Она вскинула брови и склонилась над раной, чтобы рассмотреть ее. Та была неровной, но миссис Баттерман очень хорошо ее зашила. Когда заживет, шрам будет длинный, но аккуратный и не слишком широкий. Ужасно жаль было бы испортить такую красивую мужскую ногу.
— Я вам не верю, — наконец проговорила Изабель.
Один уголок его рта неожиданно изогнулся, словно собственное веселье удивило его.
— Почему же? Зачем мне лгать?
Она пожала плечами:
— Может, из бравады? Ходите же вы в маске и шутовском костюме.
— Совершенно верно, — прошептал раненый. — Я рыскаю со шпагой по улицам Сент-Джайлса. Стал бы я делать это, если бы боялся смерти?
— Возможно. Некоторые, страшась смерти, словно специально затевают с нею игры, рискуя жизнью. — Она провела рукой вверх по бедру, остановившись в опасной близости от одеяла, прикрывающего его гениталии.
Он не пошевелился, но она поняла, что все его внимание сосредоточено на ней.
— Только дураки насмехаются над смертью.
— В самом деле? — Она продвинула тряпку под одеяло. Там образовался холмик. Она выпрямилась и, опустив тряпку в воду, прополоскала ее. — Но это может быть так забавно.
Она поднесла руку, чтобы протереть тряпкой низ живота.
Он схватил ее за запястье.
— Думаю, вы играете в другую игру: вы предпочитаете дразнить. — Шепот его прозвучал прерывисто.
Изабель оглядела вздыбившееся одеяло.
— Пожалуй, вы правы. — Взгляд ее метнулся к его лицу, брови вопросительно приподняты. — А эта игра вам нравится?
— А это имеет значение? — Его рот цинично скривился.
Она вскинула брови.
— Конечно. Зачем дразнить незаинтересованного мужчину?
— А просто ради забавы?
Она заморгала от обиды.
— Вы меня оскорбляете.
Он напряг руку и без усилий потянул ее к себе, так что она была вынуждена наклониться над ним, своим корсажем почти касаясь его голой груди. Так близко, что смогла разглядеть янтарную кайму вокруг более темных радужек и зрачки, расширенные от боли.
— Если я оскорбил вас, мадам, прошу прощения, — прохрипел он. — Но не считайте меня глупцом. Я не кукла, с которой можно играть.
Она склонила голову набок, жалея, что незнакомец так и не снял маску, чтобы она могла как следует рассмотреть его, этого мужчину, который пленил ее воображение, чего не было уже очень и очень давно. Он отгораживался от ее заигрываний возмутительно прямыми речами. Она не привыкла к такой откровенности. Все знакомые ей джентльмены умели говорить утонченно и загадочно, но, в конце концов, ни о чем. Выходит, под маской скрывается простолюдин? Но в его поведении нет никакого подобострастия.
Нет, речи его довольно фамильярны. Как будто он ей ровня, если не выше.
Она вздохнула и позволила глазам скользнуть по его телу вниз.
— Нет, вы определенно не тряпичная кукла, сэр. Прошу меня простить.
Глаза его расширились, словно от удивления, и он резко отпустил ее.
— Это я должен просить у вас прощения. Вы спасли мне жизнь — не думайте, что я этого не понимаю. Спасибо.
Она ощутила, как жар заливает шею. Изабель не краснела с детства. Она непринужденно болтала с герцогами, флиртовала с принцами. Почему же тогда простые слова этого мужчины вдруг так смутили ее?
— Пустяки, — отозвалась она совсем не так изысканно, как обычно, и бросила мокрую тряпку в таз. — Вы потеряли много крови. Отдыхайте пока здесь, а утром разместим вас поудобнее.
— Вы очень добры.
Она покачала головой.
— Мы уже установили, что доброты во мне ни на грош.
Он слегка улыбнулся и закрыл глаза.
— Вообще-то мы установили как раз обратное: вы сама доброта, леди Бекинхолл.
Еще с минуту она наблюдала за ним в ожидании, не добавит ли он что-то еще, но дыхание его сделалось глубоким и ровным.
Призрак Сент-Джайлса уснул.
Когда Изабель открыла глаза, за окном занималась розовато-серая заря. Мгновение она сонно моргала, гадая, почему у нее так ноет спина и почему она не в своей постели. Затем взгляд ее метнулся к кровати.
Пуста.
Она с трудом поднялась и взглянула на покрывало. Оно было аккуратно застелено, но посредине испачкано кровью. Ну по крайней мере ночью он был здесь. Она потрогала покрывало. Но ткань была холодной. Значит, незнакомец ушел некоторое время назад.
Изабель позвала служанку. Она, конечно, порасспрашивает, но в глубине души уже знает, что он ушел и, кроме пятен крови, не оставил никаких следов.
В ожидании служанки она печально взирала на кровать и вдруг вспомнила кое-что, что еще с вечера не давало ей покоя, но она была слишком уставшей, чтобы сообразить: леди Бекинхолл. Он назвал ее по имени, хотя никто при нем к ней так не обращался.
У нее перехватило дыхание. Призрак Сент-Джайлса ее знает.
Глава 2
«Хотите верьте, хотите нет, но когда-то Призрак Сент-Джайлса был простым комедиантом. Он состоял при бродячем цирке, который кочевал из города в город. Одевался арлекин в черно-красный шутовской костюм, и когда в пьесе скрещивал свою деревянную шпагу со шпагой злодея, та трещала: щелк-щелк, — и дети радостно кричали…»
Из легенды об арлекине, Призраке Сент-ДжайлсаУинтер Мейкпис, добрый школьный учитель и директор приюта для сирот и подкидышей, опустился на четвереньки на краю покатой крыши, когда солнце поднималось над Лондоном. Обеими руками он ухватился за конек, прежде чем оттолкнуться и позволить телу перевалиться через край. На секунду Уинтер повис на высоте третьего этажа, удерживаясь лишь кончиками пальцев, а потом раскачался и запрыгнул внутрь через мансардное окно. Приземлился, поморщившись не только от боли в раненой ноге, но и из-за тихого шума, с которым свалился на пол. Обычно он забирался к себе в комнату через окно без единого звука.
Он снова поморщился, когда сел на кровать, и принялся разглядывать панталоны от своего шутовского костюма. Они были грязными и с большой прорехой на правой штанине, через все бедро почти до колена. В голове звучала барабанная дробь, когда он стаскивал подштанники с раненой ноги. Закатав в порванные панталоны сапоги, шпагу, маску и остальные части костюма, засунул узел под кровать. Одному Богу известно, удастся ли починить одежду — иголку с ниткой он держать в руках умеет, но далеко не мастак в этом деле. Уинтер вздохнул. Он очень боится, что понадобится новый костюм, который он едва ли может себе позволить.
