Кристина Брук - Мой прекрасный негодяй
Ветер между тем усиливался, дождь бил им прямо в лицо. Давенпорт поежился. Он все еще был в своем вечернем костюме, а его кузены, будь они неладны, не оставили ему из любезности хотя бы сюртук, чтобы защититься от буйства стихии. Уже настала весна, однако хлещущий дождь пронзал холодными иголками.
Плечи девушки оставались расправленными, словно у полкового старшины на параде, пока она с видимым усилием пробиралась сквозь непогоду. Поля намокшей шляпы обвисли, коричневый пелисс[4] потемнел от влаги, тонкие пряди белокурых волос, выбившиеся из тугого пучка на затылке, змейками струились по спине.
Молния расколола горизонт, раскаты грома заставили девушку испуганно остановиться. Однако она не обернулась в его сторону. Вместо этого она гордо приподняла подбородок, расправила плечи и снова зашагала вперед.
– Это безумие, – произнес Давенпорт, едва поравнявшись с ней. – Не будьте такой глупышкой. – Он наклонился к ней, хотя она по-прежнему не удосужилась на него взглянуть. – Дайте мне ваши коробки.
Ее ровные белые зубы вонзились в мякоть нижней губы, и ему вдруг захотелось успокоить истерзанную часть ее тела – лучше всего при помощи поцелуя.
Давенпорт моргнул и, откашлявшись, произнес:
– Ну же, мэм. Безусловно, короткая поездка верхом в моем обществе все же предпочтительнее, чем эта ужасная гроза.
Она вздохнула:
– Хорошо. Благодарю вас.
С явной неохотой она передала ему картонные коробки. Он тщательно прикрепил их к седлу, после чего протянул ей руку и скомандовал:
– Поставьте свою правую ногу на мою.
Девушка повиновалась. Ее пальцы сомкнулись вокруг его ладони, и он подсадил ее в седло. Она могла быть совсем невесомой, однако из-за дождя ее юбки намокли и отяжелели. Его плечо снова пронзила острая боль, однако улыбка не исчезла с лица Давенпорта.
Незнакомка не улыбнулась ему в ответ. Она лишь моргнула, впервые по-настоящему всмотревшись в его черты, но на лице ее по-прежнему читалось отвращение.
– Спасибо, – произнесла она натянуто.
Давенпорт обхватил ее за талию и пристроил мокрый, забрызганный грязью узелок поудобнее на седле перед собой.
– Вы совсем замерзли, – заметил он.
Девушка держалась настолько прямо, насколько ей это позволяли обстоятельства, словно ей к спине привязали линейку. Граф усмехнулся. В самом деле, она вела себя просто нелепо.
– Успокойтесь. Я не кусаюсь.
– Я совершенно спокойна, – ответила она сухо.
– Вам будет гораздо удобнее, если вы прислонитесь ко мне, – пробормотал он с явным намерением вывести ее из себя, его дыхание обдавало ей ухо. – Объединенное тепло двух тел, согревающих друг друга, отлично защищает от простуды.
Она бросила на него подозрительный взгляд.
– Это чистая правда, уверяю вас. Здесь все дело в теплопроводности…
Давенпорт продолжал объяснять ей принципы передачи тепла, но, несмотря на все мудреные, многосложные слова, которые он использовал, чтобы произвести на нее впечатление, она наотрез отказалась участвовать в эксперименте.
– Благодарю вас. Я не боюсь простуды.
Она смотрела не в его сторону, а на дорогу перед ними. Очевидно, уже одно то, что она позволила какому-то безымянному наглецу сопровождать ее домой – да еще в такой скандальной близости от него, – явилось страшным ударом по ее самолюбию.
Мысленно пожав плечами, Давенпорт пустил лошадь быстрым шагом, с удовольствием отметив про себя, что ей приходилось прижиматься к нему в такт движениям животного. Несмотря на ее холодную и влажную одежду, а также его собственные ушибы и болячки, все его тело напряглось, требуя немедленных действий.
С близкого расстояния он заметил, насколько совершенной была ее теплая кремовая кожа – и что глаза у нее оказались не голубыми, как можно было ожидать, судя по ее белокурым волосам, а светло-карими, с золотистыми проблесками. Увы, высокий воротник пелисса скрывал красивую, истинно королевскую шею. Она одевалась как старая дева, хотя совсем недавно вышла из подросткового возраста.
– Думаю, в подобных случаях полагается поддерживать вежливую беседу со своим спасителем, – произнес он, желая поддразнить ее.
Повернув голову, девушка взглянула на него. Кто бы подумал, что эти глаза теплого карего оттенка могут смотреть так холодно?
– Мы не представлены друг другу, – произнесла она. – Поэтому мне не о чем с вами говорить.
Ему вдруг захотелось рассмеяться. Нижняя часть ее спины находилась так близко от его чресл, что их знакомство и впрямь можно было назвать очень тесным. И тем не менее она упрямо цеплялась за правила приличия.
– Что ж, позвольте мне исправить эту ошибку, – начал было Давенпорт. – Я…
– Прошу вас, не утруждайте себя. – Она метнула на него испепеляющий взгляд. – Не думаю, что мы когда-нибудь встретимся снова.
Тут Давенпорт рассмеялся.
– Ого! Если вы так думаете, то, должно быть, плохо знаете мужчин, мисс… – закончил он вопросительным тоном.
– А вы настойчивы, не так ли? – Девушка приподняла бровь, но не повернула головы. По-видимому, она твердо решила не смотреть в его сторону дольше необходимого. Неужели он представлял собой такое отталкивающее зрелище?
– Настойчив? – Он задумался над ее словами. – Да, наверное.
В своих научных изысканиях он всегда отличался упорством, даже одержимостью. Однако после своего возвращения в мир живых Давенпорт обнаружил, что лишь очень немногое заслуживало его пристального внимания. Тем не менее он будет настойчив с этой исполненной достоинства юной леди – хотя бы для того, чтобы слегка взъерошить ей перышки.
Девушка между тем продолжала его игнорировать.
– Очень хорошо, – произнес Давенпорт. – Раз вы не желаете назвать свое имя, мне придется придумать его самому.
– Может ли ваша лошадь идти быстрее? – спросила она.
– Что ж, посмотрим. – Он пришпорил мерина, пустив его легким галопом, и одновременно воспользовался случаем, чтобы обнять девушку и крепко прижать к себе, якобы для того, чтобы уберечь от падения. Она яростно запротестовала, однако он никак на это не отреагировал.
– Пожалуй, я могу называть вас Жанной, – решил он. – В вашем облике есть нечто от мученицы, которую сжигают на костре. Но я осмелюсь предположить, что это просто потому, что вы вынуждены ехать верхом в обществе закоренелого негодяя вроде меня. Если бы вы улыбнулись, то стали бы совсем не похожи на Жанну. Вы ведь улыбаетесь хоть изредка, не так ли?
Ответа не последовало. Немая ярость волнами исходила от нее.
– Значит, не Жанна. Тогда что-нибудь из греческого пантеона… Афродита? Или я просто принимаю желаемое за действительное?
