Жанна Бурен - Дамская комната
Флори зажгла по обе стороны ароматизированные восковые свечи в тяжелых серебряных канделябрах. У ножек стола лежал большой пакет, завернутый в белую ткань.
Входя, девочка метнула горящий возбуждением взгляд на неизвестный подарок, но, как послушный ребенок, сначала подошла к яслям.
— Эти ясли такие же красивые, как в Гран-Моне! — твердо сказала она, очень внимательно рассматривая один за другим всех вырезанных из дерева персонажей, но ей это быстро наскучило. — Иисус очень маленький, а Дева Мария похожа на вас, — заключила она простодушно.
Словно пронзенная насквозь, Флори хранила молчание. Сюзанна сочла уместным вставить свое слово, восторгаясь овечками.
Наступил момент удовлетворить любопытство Агнес, которой пока удавалось ни о чем не просить.
— А это вам, дорогая, — наконец проговорила молодая женщина, указывая на белый пакет. — Вы можете его взять.
С осторожностью, словно желая продлить ожидание, девочка отодвинула материю. Пока она этим занималась, Флори отметила, что ее подопечная проявляет врожденное уменье наслаждаться, смакуя каждый миг этих счастливых для нее минут. В противоположность многим своим сверстникам, она никогда не набрасывалась на ожидавший ее сюрприз, чтобы разом вырвать его тайну, а с расстановкой продляла радость, отодвигая, как могла, момент открытия. Разве эта черта любознательного характера совсем еще маленького существа не говорила о самом утонченном темпераменте?
Как она ни медлила, девочка все-таки открыла пакет. Она вытянула из обертки колыбельку из ивовых прутьев с крошечными простынками, между которыми лежала Деревянная кукла, тщательно раскрашенная и одетая.
Онемев от волнения, Агнес сложила руки как в молитве. Покраснев до корней волос, она молчала.
— Вы довольны? — мягко спросила Флори.
— О да! О да!
Обычно разговорчивая, девочка в избытке радости не находила слов. Это было первое Рождество Агнес.
Конечно, в Гран-Моне по случаю рождения Господа раздавали игрушки, небольшие подарки. Но у всех все было одинаковым. Каждый осиротевший ребенок получал подарок, но ни у кого не могло даже возникнуть чувство заботы конкретно о нем. Как почувствовать, что ты чем-то отличаешься от других, когда никто не уделяет тебе особого внимания, любви?
Впервые в своей жизни для Агнес открывалась существенная разница между анонимностью благотворительности и материнской лаской, разгадывающей наши тайные желания.
— Я так хотела ее, — наконец призналась она шепотом, словно боясь нарушить ощущение счастья и благодарности, о хрупкости которого говорил ей детский инстинкт.
— Я подумала, что такая девочка вам понравится, дорогая. Мне очень повезло, что я не ошиблась!
В порыве, оттененном какой-то жадностью, девочка схватила куклу и исступленно прижала к груди. Подняв снова лицо, красное от удовольствия, она, смеясь, бросилась в объятия Флори. На какой-то момент та почувствовала, что вкушает счастье. Кукла, девочка, приемная мать замерли в едином объятии, в котором все слилось в единое чувство: муки одиночества, беспомощности, сожаления о прошлом, страх перед будущим и простые радости восхитительного утра.
Чуть позже, когда Агнес упоенно качала в колыбельке деревянную малютку, раздался звонок.
Вошла Сюзанна с сообщением о том, что пришел Рютбёф и просит его принять.
— Он? Здесь? — удивилась Флори.
— Как мне показалось, он привез на лошади ящик, полученный им в Париже для вас.
— Так зови же его.
Как она уже заметила во время утренней церемонии, поэт преобразился. Он, в прошлом выглядевший жалким бедняком, казался если не процветающим, то, во всяком случае, более довольным жизнью. Столь же новый, как и он сам, его костюм, а также явная уверенность в себе свидетельствовали о том месте, которое за ним признали благодаря его таланту.
— Я рада вас видеть, Рютбёф, тем более что не думала, что вы сможете разыскать меня в моем убежище!
— Арно, которому я обязан своим теперешним благополучием, сказал мне, где можно вас найти! — признался поэт, находившийся явно в хорошем настроении.
Он поставил к ногам Флори довольно объемистый ящик.
— Все тот же Арно просил меня передать вам от его имени вот это, мадам. Я думаю, что здесь рождественские подарки для вас, а также для девочки, которую вы воспитываете.
— Большое спасибо. Ими займемся позже. Сначала идите-ка к камину. Погрейтесь, а потом выпьем за нашу встречу под моим кровом.
Сюзанна принесла ячменное пиво, медовый напиток, лепешки и сушки.
— Я вас искал повсюду после службы в соборе, — снова заговорил поэт, утолив жажду. — Все было напрасно. Вы исчезли.
— Мне стало плохо под конец службы, и потеряла сознание.
— Неудивительно: не часто мне доводилось видеть столько народу да вдобавок в такой тесноте!
— Да, нас собралось много у гробницы нашего святого Мартина!
Рютбёф прилежно жевал кусок лепешки.
— Вас, должно быть, удивляет мое преображение, — сказал он, расправившись с ней.
Его обезоруживавшая улыбка прорисовывала тысячу мелких морщинок в углах глаз. Под своим бархатом он оставался все тем же увальнем, что и под грубой шерстью, но если удача не сделала его элегантным, она и не смирила его душу. В уголках его глаз сохранялся присущий ему одному вызов, и чувствовалось, что голова его бурлит многочисленными планами.
— Знаете ли вы, что я стал одновременно добродетельным и рассудительным? — сказал он, смеясь. — Я отказался, по крайней мере на некоторое время, от неприятных мне знакомств и навсегда отошел от вашей юной сестры.
— Она должна жалеть об этом, ведь она питает к вам большое уважение.
— Возможно, но, черт побери, она же не для меня! Я в конце концов убедился в этом сам и сказал об этом ей.
— Вы виделись с нею?
— Мы долго разговаривали у Арно.
— Я думала, что он живет с Джунией, которая ждет ребенка, на улице Бурдоннэ.
— Да, действительно, это так. Определенно. Как только стало известно о предстоящем рождении ребенка, ваш отец оборудовал, снабдил коврами и мебелью большую квартиру в той части дома, которая выходит окнами на запад. Арно может быть доволен, уж поверьте мне! В будущем Арно с женой унаследуют у ваших родителей весь дом, тогда как Бертран продолжит их дело.
— Да, — согласилась Флори не без ностальгической нотки, — да, в Париже как будто все улаживается…
— Вы не можете себе представить радость метра Брюнеля и вашей матери, узнавших об этом материнстве! Они надеются, что будет мальчик, наследник их старшего сына.
— Разумеется. Однако они не впервые получают сообщение о событии такого рода… Такую смену поколений уже обеспечивают дети Бертрана… Итак, вы пришли к согласию с Жанной о прекращении ваших отношений, — продолжала она разговор в дружеском тоне.
