Джулия Грайс - Восхитительные ночи
«Я думал о вас, – шептал Джон, умирая. – Я… я действительно любил вас».
И Роман нежно сжимал ее в объятиях и успокаивал:
«Ну, дорогая, поплачьте. Плачьте, сколько хотите. Я здесь. Я здесь».
Она предала их обоих, свою родню, пренебрегая правилами, по которым жила.
Селия так и не смогла успокоиться. Ни ее мозг, ни тело не отдохнули, хотя в комнату уже хлынул дневной свет. Она прислушивалась к утренним звукам, к щебету птиц-пересмешников, к стуку копыт. Может, слуга уже известили жителей острова о смерти Джона?
Сегодня надо сделать все приготовления к похоронам.
Селия устало протерла глаза, заставила себя подняться, побрела в гардеробную и принялась искать черное платье, которое взяла с собой по настоянию матери.
Вдруг Селия услышала быстрые шаги, и в комнату вошла Тина.
Увидев бледную девочку с красными от слез глазами, Селия почувствовала острые угрызения совести. Вчера вечером… Она заставила себя забыть о том, что едва не произошло с Бо.
– Селия! О Селия!
Селия наклонилась, чтобы обнять девочку, которая вцепилась в нее с неожиданной силой.
– Он умер!.. Мой папа умер!..
– Я знаю, детка, знаю…
– Почему это случилось? Почему Бог забрал его к себе?
Этот вопрос показался Селии слишком серьезным, но она все же попыталась ответить на него, крепко обняла Тину и зарылась лицом в ее волосы. Они долго сидели, прижавшись друг к другу, и Селия почувствовала, что присутствие Тины ее успокаивает.
Гаттерас лежала в шезлонге в своей комнате с ручкой в руке, читая список тех, кто должен был присутствовать на похоронах Джона. Ждали тех же людей, что приезжали на праздник урожая. Не могли успеть лишь те, кто жил на других островах. Гаттерас взяла на себя организацию похорон, ибо, кроме нее, сделать это было некому. Бо сидел у себя, и сегодня его никто не видел. Селия, измученная, днем, проведенным у смертного одра Джона и отвратительным происшествием с Бо, ощущала полный упадок сил. Она хотела одного – чтобы этот день быстрее прошел.
– Селия, – сказала Гаттерас. – Я знаю, ты скорбишь по Джону, но тебе необходимо взять себя в руки. На похороны приедут десятки людей, и тебе придется с ними общаться.
Селия глубоко вздохнула. Ее не интересовали эти люди, ибо она их едва знала. Девушка словно впала в оцепенение. Джон умер. Она предала, обидела его. И разумеется, должна уехать отсюда.
Но как это сделать, ведь Тина так ее любит? А ученики, которых невозможно бросить? Эти мысли мучили Селию.
Селия с горечью призналась себе, что полюбила поместье Маунтен Вью, благородный дом с видом на океан, отдаленные острова, остроконечные зеленые холмы, поля зреющего тростника, «коас», пышные, всегда цветущие деревья, и даже сахарный завод с его запахом, грохочущими машинами и вечной суетой. Селии казалось, что она сроднилась с этими местами.
«Но ты здесь чужая, – мрачно напомнила себе девушка. – Ты не имеешь права любить все это».
Остаток дня она помогала готовиться к похоронам и пыталась успокоить Тину. Девочка была в отчаянии и не отходила от Селии ни на шаг. Когда Тина спросила о брате, Селии пришлось сказать, что тот ушел к себе, желая погоревать в одиночестве.
В ту ночь Селия плохо спала, ее мучили кошмары. Следующее утро было, как обычно, жарким и ясным, только над вершинами дальних гор висела серо-голубая дымка, а это означало, что в долине Яо скоро грянет буря.
Селия надела черное шелковое платье, черную вуаль и посмотрела в зеркало. Ее лицо не выдавало внутреннего смятения.
Леинани принесла ей на подносе завтрак – булочки, половинку папайи и кофе, но Селия не могла есть. Ни к чему не притронувшись, она пошла в комнату Тины посмотреть, как оделась девочка для траурной церемонии.
Тина в нижнем белье бросилась ей навстречу.
– Я не хочу идти в церковь!
– Но это необходимо.
– Не хочу! Я не хочу видеть папу мертвым!
– Дорогая, ты его и не увидишь. Он ушел на небеса и превратился в звездочку, а в церкви будут только его останки, но это только оболочка.
Когда Селия произносила эти слова, ее одолевали сомнения. Почему жизнь так сложна? Почему судьба сулила Джону умереть?
Стены маленькой церкви были расписаны поколение назад бродячим португальским художником, который в пастельных тонах изобразил сцены из Библии. Колонны упирались в потолок с цилиндрическим сводом, у алтаря стояли корзины с цветами.
Едва они вошли в церковь, Тина уцепилась за руку Селии. Гаттерас вели под руки двое слуг, за ними следовал красивый и мрачный Бо в черном сюртуке. Показалось Селии или он действительно похудел, а вокруг глаз появились темные круги? «Еще бы, – подумала девушка, – после смерти отца Бо почти ничего не ел». Как, впрочем, и она.
Девушка села между Тиной и теткой. Церковь была переполнена. Здесь были загорелые плантаторы с острова Мауи с женами, Мак-Рори, толстый десятник с завода, печальная Леинани и Кинау в свободном черном платье.
На задних скамьях сидели слуги и рабочие. Те, кому не удалось войти, толпились в дверях и у открытых окон.
Селия заметила, что некоторые рабочие бросали пристальные взгляды на Бо, словно размышляя о том, каким он будет хозяином и удастся ли с ним поладить. Одна из дочерей Чанг Лю заиграла на органе, и торжественные звуки наполнили церковь как раз в тот момент, когда вошел пастор Килохана Грегори.
Услышав тихий ропот, Селия обернулась и увидела в проходе между скамьями Романа с непроницаемым лицом. Он сел рядом с Бо. Пастор начал службу. Селия так крепко сжала пальцы, что даже сквозь перчатки ногти впились ей в кожу.
Прошло время, показавшееся Селии бесконечностью. Участники церемонии вышли из церкви и двинулись к фамильному кладбищу Бернсайдов.
Солнце припекало, и Селии стало жарко. Она ненавидела черное платье и никогда больше не наденет его.
Вдоль дороги росли бугенвиллии, в зарослях цветов гудели насекомые, воздух казался тяжелым и густым от запаха сахара, который Джон никогда уже не ощутит. Но Селия глубоко вдыхала этот запах, думая о том, что сахарный тростник определил жизнь Джона Бернсайда от рождения до смерти, и он же убил его.
Они стояли у могилы – зияющей красноватой дыры, которую вырубили в скалистой породе. Гроб медленно опустили, и заплаканная Тина бросила на крышку первый цветок.
Бо сделал то же самое, а вслед за ним и все остальные. Гроб покрылся экзотическими гавайскими цветами.
Наконец все закончилось, и те, кто провожал Джона в последний путь, ушли. Тина отпустила руку Селии и убежала вперед, к Гаттерас. Селия, проходя мимо надгробий у входа, замедлила шаги. Черное траурное платье с его тяжелыми и громоздкими юбками, казалось, давило на девушку, а вуаль почти не давала дышать. Она откинула ее.
