Дженнифер Блейк - Роковой шторм
— Балькомб, — задумчиво произнесла жена капитана. — Кажется, я знаю эту семью. Был такой Вильям Балькомб, о котором болтали, что он сын безумного старца из Виндзорского замка.
— Отец Бетси Балькомб, моя дорогая, — кивнула леди Лоу. — Удивительно, как девушка из такой семьи привязалась к человеку с таким воспитанием, но тем не менее Бетси проходила в Лонгвуд, не здороваясь и не прощаясь и уж тем более не спрашивая разрешения. Гудзон что-то заподозрил и установил слежку за ее отцом, который доставлял французу продовольствие и напитки. Оказалось, он тайно переправлял почту для генерала, и в этом все дело. Их отправили обратно в Англию. Думаю, ваши корабли разминулись в пути. В самом деле, неудивительно, если сейчас мысли Наполеона там, где он расстался со сговорчивой супругой графа де Монфолон,
— Мне нравилась Бетси, — вставила падчерица. — Она была такая живая и веселая. Служащие гарнизона просто не могли перед ней устоять.
— О, я не отрицаю, моя дорогая, она действительно красавица, — ответила леди Лоу. — Я только хочу сказать, что лучше, если бы за ней присматривали. Слухи о ее жизни на острове Святой Елены, безусловно, докатятся до Англии, независимо от того, являлась ли она на самом деле любовницей генерала Бонапарта или нет. Что за жизнь ее ждет там с подобной репутацией?
В голосе губернаторской жены Джулии послышался оттенок черной зависти. Уж не жалеет ли она, что ей самой не представилась возможность стать близким другом Наполеона? Тряхнув головой, она отогнала эту мысль. Тем не менее Джулии вовсе не нравилась вульгарная и спесивая жена губернатора. Ее презрение лишь усилилось, когда она увидела, что леди Лоу тайком вынимает из сумочки маленькую флягу и подливает спиртное себе в кофе.
Через некоторое время к ним присоединились мужчины и начались разговоры на общие темы. Джулия обменялась несколькими замечаниями с падчерицей леди Лоу, но по большей части оставалась в тени. Опасаясь сказать что-нибудь лишнее в стане врагов императора, она выбрала благоразумный курс на немногословие.
— Мадам Торп, разрешите приветствовать вас на Святой Елене, — Русский, комиссионер с поклоном подошел к ней. Получив приглашение сесть рядом, он продолжил:
— Всегда приятно встретить новое лицо в нашем замкнутом обществе, особенно такое очаровательное. Вы предполагаете задержаться надолго?
Загадочный славянин граф де Бальмен был привлекательным мужчиной с безупречными манерами. Он был гладко выбрит и пах горьковатой геранью. Белая лента подчеркивала синее поле его сюртука с многочисленными орденами и знаками отличия, поблескивающими на груди.
— Благодарю вас, — улыбнулась Джулия, — вы очень добры. Однако мы с мужем находимся здесь проездом в Рио-де-Жанейро и пробудем не дольше, чем задержится в гавани «Давид».
— Вот как? — сказал он задумчиво. — Возможно, я тоже скоро вернусь к цивилизации.
— В Россию? — осведомилась она.
— Когда-нибудь мы все возвращаемся к матушке России. И все же я еще не повидал мир. Рио-де-Жанейро, например.
Было бы нелепо полагать, что мужчина, сидящий напротив, собрался предпринять такую поездку только ради нее. Однако Джулия не сомневалась, что за его словами что-то кроется.
— Думаю, это прекрасное место в столь же прекрасной стране, — осторожно произнесла она.
Он медленно кивнул, словно взвешивая ее слова. Взгляд Бальмена случайно упал на золотую пчелу, которая в тот вечер висела у нее на груди на тонкой цепочке.
— Я понимаю, мадам, что мне не следует расспрашивать об украшении, которое вы носите, но оно совершенно уникально. Никогда не видел ничего подобного.
— Оно принадлежит моей матери, — сказала Джулия, слегка пожав плечами.
— Интересно, нет ли в нем какого-либо особого смысла? К примеру, может быть, это королевская пчела или у нее есть жало в хвосте?
Джулия резко повернула голову.
— Что вы имеете в виду? — тихо и требовательно спросила она. Во взгляде его темных загадочных глаз прочесть что-либо было невозможно.
— Извините, мадам Торп. Я просто оговорился: меня иногда подводит английский. Такой варварский язык. Французский гораздо цивилизованнее, не так ли?
Произнося последнюю фразу, граф перешел на упомянутый им язык. У Джулии было лишь несколько секунд, чтобы решить, подкрепляет ли он этим собственное утверждение или подвергает ее какой-то форме проверки. Она слегка наклонила голову.
— Его называли языком дипломатии, — сказала она, принимая вызов.
— В Петербурге при дворе царя Александра говорят исключительно на французском. Русский император большой поклонник всего французского, и Наполеона тоже.
— В самом деле? — спросила Джулия, не зная, как на это реагировать.
— Да. При дворе я столько слышал о человеке, с которым и сам хотел бы наконец встретиться, но увы!
— Увы?
— Я так и не видел его вблизи за все скучнейшие месяцы моей службы здесь. Мы обмениваемся посланиями, не более того. Я смотрю на него в подзорную трубу, как и все комиссионеры из Франции, Австрии, Пруссии, сэр Гудзон Лоу и солдаты пятьдесят третьего подразделения. И, судя по вспышкам в его окнах, я подозреваю, что он отвечает нам тем же. Но, к сожалению, это все, что нам удается увидеть. Я иногда думаю, что он превратился в мираж, а мы делаем вид, что охраняем его, потому что о другой возможности страшно подумать.
— Понимаю, — ответила Джулия. Тут ей показалось, что вокруг стало непривычно тихо, и, повернув голову, Джулия обнаружила, что они с графом стали центром внимания. Ред первым нарушил наступившее молчание.
— Моя дорогая, вы встретили кого-то, владеющего вашим родным языком, и теперь совершенно счастливы. — Он повернулся к губернатору. — Видите ли, ваше превосходительство, моя жена — американская креолка из Нового Орлеана. Семья ее отца происходила из Франции, хотя уже несколько поколений живет в Новом Свете. Моя жена владеет двумя языками, понимает по-испански и знакома с основами латыни и греческого.
— О, — медленно произнес сэр Гудзон Лоу обиженно.
— Прошу прощения, — виновато улыбнулась Джулия. — Так безрассудно с моей стороны говорить на иностранном языке.
— Нет-нет, это моя вина, — возразил граф. — Я первый начал. Мадам Торп лишь проявила вежливость, отвечая мне на французском.
— Я бы тоже хотела свободнее говорить на этом языке, — сказала жена капитана с вызовом. — Конечно, в детстве мне преподавали основы, но как было совершенствовать знания, если десятилетиями шла война!
Граф наклонился вперед.
— Следовательно, император, который был бы весьма рад, если бы англичане перешли на французский, виноват в том, что вы не преуспели в языке.
