Моника Маккарти - Дочь моего врага
Она и в самом деле хотела всего этого, но только вместе с ним.
— А вы не хотите детей?
Его губы побелели, будто этот вопрос и сама мысль причинили ему боль.
— Вы говорите не о том.
— Разве? Вам не приходило в голову, что, возможно, дело не в том, что вы хотите оставаться один, а в том, что вас всегда окружали не те люди? — Анна помолчала, ожидая, что ее слова дойдут до него. Она понимала, почему Артур держится особняком, но подозревала, что в окружении любящей семьи он чувствовал бы себя иначе. — Если я вам не безразлична, все остальное не имеет значения.
На его лице, казалось, не дрогнул ни один мускул. Но она продолжала наседать:
— Я вам не безразлична, Артур?
Она не отпускала его взгляда, вынуждая его говорить правду.
В конце концов он признался:
— Да. Но это не имеет значения.
Он питал к ней чувства. Она не ошиблась.
Анна покачала головой:
— Только это и имеет значение.
— Нет, Анна. Верьте мне, когда я говорю, что ничего не выйдет. Я никогда не смогу вам дать то, чего вы хотите. Я никогда не сделаю вас счастливой.
В ней поднялись разочарование и гнев.
— Как вы можете лучше меня знать, что у меня в мыслях?! Я точно знаю, чего хочу! После всего случившегося вы должны понимать, что только вы можете сделать меня счастливой. Неужели вам не ясно, что я люблю вас?
Ее объяснение в любви было столь же неожиданным для нее самой, сколь и для него. Она стремительно закрыла рот, но было уже поздно. Ее слова эхом отразились в мгновенно наступившей полной тишине.
Артур молчал, а выражение его лица было как у человека, сраженного стрелой в грудь. И едва ли Анна рассчитывала на такую реакцию, но она и не ожидала, что в ответ на ее слова он тоже объяснится в любви. Право, не ожидала. Но не ожидала она и молчания. Это молчание медленно и жестоко разбивало ей сердце.
«Я люблю вас». Эти слова отдавались у него в ушах. Они гудели. Звенели. Искушали. Черт возьми! Они искушали!
Артур стоял молчаливый и неподвижный, как камень, не смея позволить себе поверить ей. Он не мог ей поверить. Потому что, если бы поверил, почувствовал бы себя счастливым. Счастливее, чем когда-либо в жизни.
Она не могла так считать.
Анна Макдугалл готова отдать сердце каждому. Именно в этом состояла часть ее неотразимого очарования.
Артур покачал головой, будто пытался убедить себя.
— Вы сами не знаете, что говорите. Вы не можете меня любить. Вы даже меня не знаете.
— Как вы можете это говорить?! Конечно, я вас знаю!
— Есть кое-что, чего вы не знаете, а если бы узнали…
Он не мог сказать ей больше. Он уже сказал слишком много. Она была слишком проницательна.
Анна сжала губы, и он узнал этот упрямый блеск в ее глазах.
— Я думала, что мы с этим покончили. Вы имеете в виду ваши способности, ваш дар, который не раз оказывался очень кстати?
Но он говорил не о своем даре и не о своей сноровке, а о том, что был шпионом Брюса, и о том, что никого на свете не ненавидел так сильно, как ее отца. Но едва ли он мог открыть ей эту правду.
— Я знаю о вас все, что имеет для меня значение, — продолжала Анна. — Я знаю, что вы предпочитаете наблюдать и слушать, а не говорить. Я знаю, что вы не любите привлекать к себе внимание, держитесь все время в тени. Я знаю, что вы обладаете поразительной ловкостью и навыками и пытаетесь их скрывать, потому что считаете, что они делают вас иным, непохожим на других. Знаю, что большую часть жизни вы провели на поле боя, но что владеете пером так же хорошо, как и клинком. — Она замолчала, чтобы передохнуть. Артур мог бы перебить ее, но для этого он был слишком потрясен и выбит из колеи. — Я знаю, что вы умны и что у вас столь же сильный характер, как и тело. Знаю, что, когда я с вами, я чувствую себя в безопасности. Знаю, что вы притворяетесь, будто вам все равно, но будете защищать меня до последнего вздоха. И еще знаю, что вы человек, способный осторожно и нежно держать на руках младенца и проявлять терпимость к щенку, причиняющему одни неприятности. Я убеждена, что у вас доброе сердце. — Теперь она понизила голос до шепота, потому что гнев ее истощился и угас. — Я знаю, что с того самого первого раза, когда вы меня поцеловали, для меня не существует других мужчин. И я хотела бы быть с вами до конца жизни. — Ее глаза, полные непролитых слез, встретились с его глазами. — Я знаю, что вы верный и честный человек и что вы любите меня, но вас что-то удерживает.
Иисусе! У него было такое чувство, что его посадили на кол. Никогда никто не говорил ему ничего подобного.
Он испытывал смирение. Ее слова растрогали его. Ее слова чертовски, до умопомрачения, напугали его.
Анна видела слишком много. Она представляла угрозу не только для его миссии, но и для него.
Он стиснул зубы и попытался ожесточить свое сердце.
— Вы видите то, что хотите видеть, Анна, а не то, что есть на самом деле.
Война. Ее отец. Он. Она была слепа, не воспринимала недостатки того, кого, как утверждала, любит.
— Но маленькие девочки, верящие в волшебные сказки, вырастают и сталкиваются с разочарованиями.
— Не делайте этого, — прошептала Анна. — Не отталкивайте меня.
Однако он делал именно это. Делал то, что всегда. Даже если в первый раз и не хотел этого делать, он должен был. Ради собственного блага.
Он схватил ее за руку, намереваясь вколотить в нее немного здравого смысла, но это оказалось ошибкой. Как только он дотронулся до нее, чувства в нем забурлили жарче и сильнее. Внутренний голос зазвучал громче. Все в нем перевернулось, и он потерял власть над собой.
— Тогда не ведите себя, как наивная девочка. Мы в центре событий, грозящих проклятой войной. Брюс вот-вот обрушит все свои силы на вас, а вы пытаетесь строить планы на будущее. Будущего нет, Анна. Черт возьми, с нами может случиться самое страшное. И уже в следующем месяце у вас, возможно, не будет дома.
Она отшатнулась, как от удара.
— Думаете, я не знаю этого?
Ее прекрасные синие глаза затуманило слезами.
— Как вы думаете, почему я отправилась к Россу? Я понимала, что на карте наша жизнь, но я отказалась от сделки. Из-за вас.
— Ваш отец не должен был просить вас об этом! — взорвался Артур.
Но тут же он пожалел о своих словах. У Анны было свое видение отца: безупречного рыцаря, неспособного вершить зло и несправедливость. И это была еще одна иллюзия, которую предстояло разрушить.
— Он не просил меня это делать. Это была моя идея. Вы говорите о войне и неопределенности, но я могу вам сказать нечто определенное. Если вы никогда не станете рисковать, если всегда будете отталкивать людей, вы несомненно останетесь в одиночестве. Неужели вы этого хотите?
