Воспитанница любви - Тартынская Ольга

Со временем Вера отчаялась дождаться бенефиса и уже не напоминала о нем Антипу Игнатьевичу. Он сам однажды вошел после спектакля в уборную Веры и сообщил:

– Присылали от губернатора, Фома Львович просит удивить чем-нибудь петербургского гостя. Того самого князя, помнишь ли, душенька, что на Масленицу гостил у губернатора. Князь – отменный ценитель театра, его не удовольствуешь водевилем «Крестная маменька», тут драму подавай, трагедию! А это именно твой род. Но одного «Гамлета» будет мало. Готовь бенефис, душенька, да поскорее.

Девушка не верила своим ушам. Наконец-то бенефис! Веру мало занимали деньги, которые она получит от бенефиса, но возможность блеснуть в выгодной драматической роли! Однако что сыграть? Что ей, неопытной, по силам? Антрепренер и сам вдохновился: ему тоже виделась роль вроде Гамлета, значительная.

– Надо еще Шекспира играть! «Отелло» или «Макбета». О, там есть где развернуться! – Должно быть, он уже видел, как душит бедную Дездемону, такое вдохновение было написано на его лице.

– Однако что же мне выбрать? – заметалась Вера.

Антип Игнатьевич задумался, оценивающе разглядывая юную актрису.

– Я бы выбрал леди Макбет. Вообрази, душенька, какие страсти! Ведьмы, убийства, коварство, сумасшедшая леди Макбет, которая трет руки и не может оттереть невидимую кровь! Какой восторг!

Вера пожала плечами, не разделяя этого восторга.

– Однако ты подумай, душенька, после скажешь свое решение.

В размышлениях, какую роль ей предпочесть, Вера вернулась домой. Она уже не ютилась более в трактирном номере, а сняла крохотную квартирку чуть не на чердаке. Переменить жилье девушка решилась после эпизода с Шишковым. Самолюбивый корнет подкупил Натали и все выведал у нее о приватной жизни госпожи Кастальской. Должно быть, о Сашке тоже Натали насплетничала. Бывшая премьерша не знала наверное, состоят ли они в родстве с Верой, но что-то подозревала.

Братец же вовсе отдалился от нее, но Вера настояла, чтобы он переехал с ней. Сашка не часто появлялся дома, однако все же можно было за ним приглядывать. В редкие встречи они вспоминали о намерении навестить родной Слепнев, маменьку, но обязательства по условию не давали этой возможности. А ведь еще предстояло путешествие по ярмаркам! Вера с содроганием думала об этом. К театру она едва притерпелась, что же будет в странствиях? Тряска, день в повозке, ночевки в поле, грубые пьяные актеры, клопы в гостиницах… Не ехать же было нельзя – плати пять тысяч рублей неустойки. Только теперь Вера начала понимать, на что она обрекла себя, подписав условие на четыре года.

Тяжелые мысли обступили ее, но девушка научилась отгонять их. Велев Глаше подать ужин, юная премьерша подкрепилась со знанием дела. Всякий раз после спектакля она испытывала волчий голод. Поедая трактирные котлеты, она окончательно решилась: «Буду играть Дездемону».

Кровавые страсти леди Макбет были непонятны, непостижимы для юной актрисы, еще не столь опытной в человеческих драмах. Дездемоне неведомы темные инстинкты, она ясная, кроткая. Вера уже представила себя в простом белом платье у ног возлюбленного и повелителя. Доверчивость, полная самоотверженность, детская вера в его любовь. Воображение вело ее дальше. Вот клевета, навет, любимый одержим ревностью, он одинок в своей темной страсти, а сердце Дездемоны сжимается от жалости и любви. Умереть от руки возлюбленного – как это прекрасно, как романтично!..

– Барышня, к вам господин гусар, – сообщила Глаша.

Вера встрепенулась, взглянула на себя в зеркало и кивнула Глаше. Горничная открыла дверь, и в маленькую гостиную вошел Стельковский с неизменным букетом.

– Отчего вас не было на спектакле, Павел Николаевич? Отчего вы так поздно? – не скрывая радости, спросила Вера и передала букет горничной.

– Дежурство, – ответил Стельковский, нежно целуя ей ручку. – Только сменился и теперь весь ваш!

Девушка велела Глаше принести кофе.

– Что ж ныне? – спросила Вера, когда они устроились за столиком с чашками. – Куда мы едем теперь?

Стельковский загадочно молчал, с улыбкой глядя на вопрошающую девицу. Эта улыбка казалась Вере обворожительной и совершенно обезоруживала ее. Удивительно, как скоро гусарский поручик завоевал расположение юной актрисы, как легко она сошлась с ним и стала делить досуг, словно с давним знакомым. Поначалу Вера настороженно приняла ухаживания Стельковского, в недобрый час вторгшегося в ее жизнь. Однако молодой офицер ни разу не дал повода усомниться в его благородстве. Он был почтителен, держался на расстоянии и при этом осыпал Веру цветами, пылкими письмами, подарками. Девушка была заинтригована, не понимая причины робости нового поклонника.

Стельковский бывал на всех ее спектаклях, поджидал ее возле театра, чтобы выразить восхищение, проводить до дома и, поцеловав ручку, раскланяться до завтра. Кажется, он не смел приблизиться к предмету обожания и вовсе не предпринимал попыток сделать это. Вера первая предложила ему прогуляться в городском саду чудесным солнечным днем. С тех пор между ними завязались теплые дружеские отношения, не переходящие в амурное ведомство.

Стельковский прилежно следил, чтобы Вера не скучала в редкие часы досуга и не чувствовала одиночества. Поручик взялся обучить прелестного друга верховой езде, и всякую свободную минуту они выезжали либо на манеж, либо в поле за городом. Вечера неизменно завершались прощанием у дверей Вериной квартирки. Поначалу девушка радовалась скромности и ненавязчивости поклонника, но постепенно привязанность росла и Вера чувствовала смутную потребность упрочить отношения, переведя их в иную стадию.

Она немного свыклась с положением актрисы, то есть не ждала от окружающих почтения. Вера вполне понимала, что не могло быть и речи о женитьбе блестящего офицера хорошей фамилии на провинциальной актрисе, однако она так устала от одиночества, да еще весна делала свое дело, лишая остатков благоразумия. Веру стала раздражать чрезмерная почтительность ее постоянного кавалера. Она взялась было кокетничать, повела себя легкомысленно, а добилась лишь того, что гусар исчез на несколько дней. Потом он сослался на дежурство, но Вера инстинктом чувствовала, что служба здесь ни при чем. Стельковский почти не бывал в ее квартирке, обычно они встречались на людях или на верховых прогулках, когда молодой офицер с крайней предупредительностью подсаживал ее на лошадь.

И вот теперь, глядя на улыбающегося мужчину, Вера размышляла, не оставить ли его здесь под каким-нибудь предлогом. Девушка чувствовала, что играет с огнем, но эта игра была так увлекательна!

– Что вы затеяли? – вновь спросила Вера.

Поручик жестом фокусника вынул из-за пазухи билет и подал Вере. Это было приглашение в Дворянское собрание на полуночный бал. Сердце девицы замерло: как давно она не танцевала! Как давно не наряжалась в невесомый бальный наряд! Вера теперь только заметила, что офицер тщательно завит и причесан, благоухает духами, а перчатки его – ослепительной белизны.

– Собирайтесь, и едем. Я обожду вас.

Вера подпрыгнула и, кликнув Глашу, умчалась в спальную комнату. Девушки перевернули все вверх дном, пока не извлекли из вороха нарядов любимое бальное платье Веры. То самое, в котором она танцевала с Вольским и которое не смогла оставить в его доме. Легкая грусть коснулась ее души. Андрей, любимый… Как это все далеко. Он давно уже забыл Веру, иначе нашел бы и увез. Пора и ей забыть. Только вот отчего сердце все же томится и грустит? Оттого ли, что она держит в руках серебристую газовую тунику?

Несмотря на театральную сноровку Веры, сборы заняли довольно долгое время. Стельковский определенно вздохнул с облегчением, когда девушка выпорхнула из комнаты – нарядная, раскрасневшаяся от спешки. Поручик прижал руку к сердцу в знак того, что вконец сражен красотой девицы. Оставалось накинуть мантильку и прикрепить шляпку к высокой прическе с локонами.

– Ах, веер! – вспомнила девушка и бросилась искать изящную безделушку – подарок княгини Браницкой.