Анн Голон - Анжелика. Мученик Нотр-Дама
— А известны ли вам какие-либо из подобных ядов?
— У меня есть стрелы, с которыми индейцы охотятся на бизонов. Есть также наконечники стрел пигмеев Африки, любая из которых способна убить такое огромное животное, как слон.
— Своими речами вы усугубляете выдвинутое против вас обвинение в том, что вы знаток ядов.
— Ничуть, господин председатель, но мои пояснения клонятся к тому, чтобы показать, что если бы у меня вдруг возникло намерение отправить на тот свет бедняг, которые косо на меня посмотрели, я бы не стал изготавливать для этого столь вульгарные и легко узнаваемые яды, как мышьяк и купорос.
— Тогда зачем же вы их изготавливали?
— В научных целях; кроме того, эти вещества иногда получались в ходе химических экспериментов с минералами.
— Не будем отклоняться от сути разговора. Довольно и того, что вы сами признали свой интерес к ядам и алхимии. Из ваших слов следует, что вы способны убить человека таким образом, что никто не заметит ничего подозрительного и не заподозрит вашего участия в преступлении. Кто даст нам гарантию, что вы уже не совершили чего-либо подобного?
— Такие обвинения требуют доказательств!
— Вас подозревают в двух смертях, случившихся при странных обстоятельствах, и хотя они и не включены в досье обвинения, есть смысл их назвать: во-первых, это смерть племянника монсеньора де Фонтенака, архиепископа Тулузского.
— То есть вызов на дуэль, спровоцированный противником, и сама дуэль при свидетелях нынче считаются колдовством?..
— Господин де Пейрак, советую вам переменить свой иронический тон перед судом, который лишь пытается выяснить всю правду. Что до второй смерти, которую вам приписывают, то она могла произойти как вследствие действия одного из ваших неуловимых ядов, так и собственно колдовства. Во всяком случае, вскрыв при свидетелях могилу одной из ваших бывших любовниц, мы нашли на ее трупе этот медальон с вашим поясным портретом. Узнаете ли вы его?
Анжелика видела, как председатель Массно протянул одному из швейцарских гвардейцев какой-то маленький предмет, а тот показал его графу де Пейраку, по-прежнему стоявшему, опираясь на две трости, перед предназначенной для него скамьей подсудимых.
— Да, я узнаю миниатюру, которую эта бедная впечатлительная барышня велела с меня нарисовать.
— Эта бедная впечатлительная барышня, как вы изволили ее назвать, одна из ваших бесчисленных любовниц, мадемуазель де…
Жоффрей де Пейрак поднял руку в повелительном жесте.
— Будьте милосердны, не оскверняйте прилюдно ее имени, господин председатель. Несчастная мертва!
— Так как зачахла от любовного томления — болезни, причиной которой, как мы начинаем подозревать, явилось ваше колдовство.
— Это ложь, господин председатель.
— Тогда почему этот медальон был найден во рту умершей, а на портрете ваша грудь примерно в области сердца проколота булавкой?
— Не имею ни малейшего представления. Но после всего, сказанного вами, я полагаю, что это скорее она, будучи весьма суеверной, пыталась меня околдовать таким образом. Так что, вместо того чтобы быть чародеем, я сам становлюсь очарованным. Вот это забавно, господин председатель.
И внезапно длинный призрак, с трудом опирающийся на трости, от души расхохотался.
Публика зашевелилась, затем наступила разрядка, и по залу прокатился смех. Но Массно это отнюдь не развеселило.
— То есть, обвиняемый, вам неизвестно, что факт обнаружения медальона во рту умершей недвусмысленно свидетельствует о том, что на нее была наведена порча?
— Насколько я вижу, вы, господин председатель, разбираетесь в суевериях куда лучше меня.
Судья пропустил намек мимо ушей.
— Поклянитесь, что вы никогда не занимались колдовством.
— Клянусь своими женой, сыном и королем, что я никогда не занимался подобными глупостями, по крайней мере, тем, что понимается под колдовством в нашем королевстве.
— Поясните ту оговорку, которую вы сделали, принося клятву.
— Я хочу сказать, что много путешествовал по Китаю и Индии и там был свидетелем странных явлений, которые доказывают, что магия и колдовство существуют, но не имеют никакого отношения к шарлатанству, практикуемому под их именем в странах Европы.
— То есть вы признаете, что верите в колдовство?
— В настоящее колдовство — да. Кстати, оно основано на природных явлениях, которые будут объяснены в последующие столетия. Но если слепо доверять ярмарочным фокусникам или так называемым ученым-алхимикам…
— Итак, вы сами перешли к вопросу об алхимии! По-вашему, в ней, как и в колдовстве, различается истинная и шарлатанская алхимия?
— Совершенно верно. Некоторые арабы и испанцы стали называть истинную алхимию сокращенно — химией, это экспериментальная наука, в которой процессы преобразования веществ могут быть воспроизведены и не зависят от того, кто именно ставит опыт, при условии, разумеется, что ученый знает свое дело. Но зато убежденный алхимик не лучше колдуна!
— Очень рад, что вы сами это сказали, вы облегчаете задачу суда. Но кто же, по-вашему, может быть хуже колдуна?
— …Дурак и фанатик, господин председатель.
Впервые в ходе этого торжественного допроса председатель Массно утратил невозмутимость.
— Обвиняемый, призываю вас соблюдать почтительность, это в ваших же интересах. Хватит уже и того, что в своей последней клятве вы совершили наглость, упомянув Его Величество после жены и ребенка. Если вы будете упорствовать в своем высокомерии, суд откажется вас слушать…
Анжелика увидела, как адвокат подскочил к ее мужу и хотел ему что-то сказать, но стража помешала ему. Массно вмешался, предоставив адвокату полную свободу действий, необходимых для исполнения обязанностей защитника.
— Господин председатель, я был далек от намерения оскорбить вас или кого-либо из судей своими словами, — продолжил граф де Пейрак, когда шум поутих. — Будучи ученым, я нападал на приверженцев лженауки, называемой алхимией, а я не думаю, что кто-либо из вас, обремененных столь серьезными занятиями, втайне увлекается ей…
Это коротенькое заключение пришлось по душе судьям, важно с ним согласившимся.
Допрос возобновился в более спокойной атмосфере. Массно, покопавшись в горе бумаг, извлек из нее еще один листок.
— Вас уличили в том, что в ходе таинственных занятий, которые вы, ради своего оправдания, называете новым словом «химия», вы используете кости животных. Как вы объясните такие действия, столь мало совместимые с христианской верой?
