Елена Арсеньева - Звезда на содержании
И осекся.
– Ты что, ожидал здесь кого-то другого увидеть? – усмехнулся Свейский и повернулся к Анюте. – Позволь, душа моя, представить тебе моего кузена, Сергея Николаевича Проказова. А это новобрачная жена моя, Анна Викторовна. Анна Викторовна Свейская.
Анюта с любопытством смотрела на Проказова. Она, конечно, слышала это имя. Его расписывали как отъявленного донжуана, сердцееда и дамского угодника, а также идола чуть ли не всех N-ских дам и девиц. Анюта неприметно пожала плечами. Ну, приглядны черты лица его, а все же истинной красоты в них нет, одна лишь внешняя красивость. И ни капли доброты! Оживлено лицо неугасимой алчностью и злобой, которые человек этот тщательно скрывает, а между тем они видны. Наверное, он очень хороший актер и умеет отводить людям глаза, однако Анюта многому научилась за тот месяц, что провела в театре...
– Анна Викторовна? – пробормотал Проказов, не сводя глаз с Анюты. – Ничего не понимаю! – Он бросил косой взгляд на Савку, но тот развел руками.
Анюта посмотрела на Свейского. Заметил ли он эту переглядку? Понял ли, что между этими двумя, Проказовым и Савкой, явно существует какой-то сговор? Да полно, уж не по наущению ли Проказова было устроено это венчание? Уж больно вовремя он появился... совершенно как в спектакле! Блофрант рассказывал, что такое вот нежданное появление называется в театральном мире deus ex machina, бог из машины. На бога Проказов мало похож, однако, – скорее на дьявола. Совершенно бесовски горят глаза!
– Ну что ж, какая, в сущности, разница? – пробормотал Проказов как бы про себя. – Хорошенькая, жаль... я бы сам с такой не отказался... – И тут он опомнился, принял суровый вид: – Ты очень глуп, Петька, связался невесть с кем!
– С актеркою, – угодливо пробормотал Савка.
– Ну вот видишь! – снисходительно сказал Проказов. – И тем самым совершенно неожиданно поставил крест на своем благополучии.
– Это почему еще? – усмехнулся Свейский так беззаботно, как если бы кузен сообщил ему, что он, Петр Свейский, получил огромное наследство.
– Да потому! – возбужденно воскликнул Проказов. – Потому, что я совершенно неожиданно решил нынче заехать к поверенному в делах нашего покойного дядюшки, господина Синицына.
Анюта удивленно посмотрела на Проказова. Как?! Господин Синицын – их с Петром дядюшка? Не может быть! Это, конечно же, какой-то другой Синицын! Мало ли их на свете!
– Входите, господин Качалов! – воскликнул Проказов, и в часовенку вошел маленький тщедушный человечек, в котором за версту можно было признать стряпчего.
– Мои поздравления молодым, – сказал он скучливо. – Вам, Петр Васильевич, вам... э... сударыня...
– Мою жену зовут Анна Викторовна, – напомнил Свейский и взял Анну под руку.
Ей ужасно захотелось прижаться к нему, но, конечно, этого никак нельзя было сделать – неприлично же при людях прижиматься! И она только и могла, что чуть крепче прижала к себе руку мужа.
Мужа!..
С ума сойти!
«Наверное, тетушка порадовалась бы», – подумала Анюта и пригасила улыбку, которая вдруг задрожала на губах.
– Мои, стало быть, поздравления, – продолжил стряпчий. – Однако вы, Петр Васильевич, и впрямь поступили весьма неосмотрительно. Ведь согласно завещанию вашего дядюшки, господина Синицына Полуэкта Полуэктовича... Что с вами, сударыня? – обернулся он с неудовольствием к Анюте, которая вдруг тихонько вскрикнула.
– Что с тобой, душа моя? – встревожился Свейский.
– Ничего, ничего, – пробормотала Анюта. – Просто... так. Говорите, прошу вас!
Синицын Полуэкт Полуэктович! Боже ты мой! Да ведь это тот самый Синицын, о котором она столько слышала от тетушки! Тот самый Синицын, которому тетушка... о боже мой, значит, он тоже умер? А деньги свои оставил... кому?
– Так вот, – в третий раз начал Качалов. – Господин Синицын завещал капитал тому из своих племянников, который будет вести более благонравный образ жизни и не женится до достижения двадцати пяти лет. А поскольку вам, Петр Васильевич, еще не исполнилось сего возраста, стало быть, вы исключаетесь из числа наследников, и вся громадная сумма – пятьдесят тысяч рублей! – переходит в распоряжение господина Проказова.
– Скажите пожалуйста! – протянул тот с выражением искреннего огорчения, однако в голосе слышалось с трудом сдерживаемое ликование. – Да, не повезло тебе, Петруша!
Анюта даже вскрикнула. Ясно, ясно, что Проказов заранее был знаком с условиями наследования. Несомненно, именно он подстроил эту затею с принудительным венчанием! Неужели Петр этого не понял? Как же он должен быть разозлен и огорчен!
Может быть, конечно, Свейский все понял, однако на его лице не отразилось ни огорчения, ни злости. Он спокойно улыбнулся:
– А по-моему, мне очень повезло. Я женился на девушке, о которой даже мечтать не смел. Что в сравнении с этим какие-то деньги! Проживем на те, что у меня от отца остались. Ты не думай, душа моя, – повернулся он к Анюте, – я не нищий. Другое дело, что я вел жизнь столь непотребную, что весьма скоро обратил бы свое богатство в нищету. Но теперь, когда у меня есть ты, когда ты стала моей женой, я остепенюсь, можешь мне поверить!
– Ох, как все это чувствительно... – саркастически пробормотал Проказов. – Ну что ж, ради такой красотки, как твоя новобрачная супруга, я тоже был бы готов давать какие угодно обещания. Однако ничего не попишешь: свои деньги ты упустил. Так что я теперь могу входить в права наследования, верно, господин Качалов?
– Да, можно сказать, что так, – кивнул стряпчий. – Правда, в завещании есть одна маленькая оговорочка...
– Какая еще оговорочка? – нахмурился Проказов. – Вы мне ни про какую оговорочку не рассказывали.
– А вы меня и не спрашивали, – пожал плечами Качалов. – Все больше про основное содержание любопытствовали. К тому же... – Он выразительно пошелестел пальцами. – Услуга согласно оплате!
Свейский засмеялся:
– Ох, Сережа, ну и ретив же ты! Гляди, как бы сам себя не обскакал на вороных! А чего пожадничал-то? Ведь наследство светит! Уж раскошелился бы как следует!
Проказов громко чертыхнулся и с ненавистью уставился на стряпчего.
Только тут Качалов спохватился, что брякнул что-то несусветное, и принял недоступное выражение лица.
– Так вот, я относительно оговорочки. Считаю долгом огласить, что вступивший в брак до достижения двадцатипятилетнего возраста лишается наследства... но только в том случае, если брак сей не заключен с девицей Осмоловской Анной Викторовной, коя была воспитана за родную дочь госпожой Мартыновой Марьей Ивановной, в свою очередь оставившей наследство господину Синицыну.
Притаившийся в углу часовни отец Еремей, о котором все уже забыли, вдруг громко ахнул и ткнул пальцем в Анюту:
