Валери Кинг - Страсть по расчету (Строптивая леди)
— Вот вы где! — провозгласил лорд Стоунлей, чуть не налетев на дворецкого, ворвавшись в комнату.
— Простите, мисс, — воскликнул Пакли, злобно глядя на лорда. — Я сказал ему, что вас нет дома.
— Что вы себе позволяете, Стоунлей? — начала Шарлотта, надежно обертывая вокруг головы полотенце и вставая со стула. Она с наслаждением помогла бы дворецкому отца вышвырнуть наглеца. — Как вы посмели войти в наш дом, не имея на то разрешения ни сэра Джона, ни моего? Или ваше самомнение не знает границ?
— Так я и думал, — произнес Пакли, потирая руки и готовясь к схватке.
Стоунлей отскочил от него и поднял кулаки.
— Я боксировал с Джексоном, — предупредил он, и глаза его полыхнули синим огнем.
— А я как-то выстоял раунд против Молино, — упрямо парировал Пакли.
— А, — удивился Стоунлей. — Талантливый был человек. Что ж, посмотрим, чему ты научился!
Мужчины начали медленно двигаться по кругу.
Им помешала опешившая поначалу Шарлотта:
— Прекратите, вы, оба! Ради Бога! Стоунлей, оставьте его… вы что, совсем сошли с ума? Пакли, будьте так любезны, покиньте комнату и закройте дверь… я разберусь с ним. И никому об этом не рассказывайте. Но, если через пять минут его светлость не уйдет, можете вернуться и выкинуть его в окно с моего благословения.
— Да, мисс Эмберли, — ответил Пакли, с видимым усилием беря себя в руки. Он почтительно поклонился девушке и бросил на Стоунлея убийственный взгляд.
Когда за дворецким захлопнулась дверь, первой заговорила Шарлотта.
— У меня еще не высохли волосы, а вы врываетесь в мой дом, словно имеете на это право… которого, безусловно, вам никто не давал! Я даже не могу представить, зачем вы пожаловали. Да будет вам известно, у меня нет ни малейшего желания говорить с вами! И позвольте предупредить — если вы пришли с каким-либо иным намерением, а не извиниться за свое ужасающее поведение вчера вечером, уходите немедленно!
Не успела Шарлотта сообразить, что он делает, как Стоунлей, обогнув столик, упал перед ней на колени. Движения его, стремительные и порывистые, заставили девушку отступить.
— Что вы делаете? — вскрикнула она.
— Простите меня, — взмолился Стоунлей. — Вы совершенно правильно угадали мои намерения. Я пришел смиренно просить у вас прощения.
Когда же Шарлотта, обеспокоенная его эксцентричным поведением, попятилась к стене, он на коленях последовал за ней, пока девушка в нее не уперлась.
— С моей стороны непростительно так обращаться с вами, Шарлотта. Не понимаю, что на меня нашло, словно какое-то безумие, как вы и сказали. Но клянусь, я осознал свою неправоту и жажду услышать, что вы меня прощаете. Только тогда я смогу восстановить свое здравомыслие.
Поскольку во время этого монолога Стоунлей обеими руками уцепился за подол желтого утреннего платья Шарлотты, то она уже не могла двинуться с места.
— Вы смеетесь надо мной? — спросила она.
— Нет, никогда, — ответил лорд, и его лицо смягчилось. — Умоляю вас, не думайте обо мне хуже, чем я есть, и найдите в своем сердце прощение, чтобы мы могли снова начать наши встречи. Как я уже говорил, я не могу объяснить, почему вчера вечером вел себя с вами столь зло. Я знаю только, что был не прав. Ужасающе не прав!
Глядя Стоунлею в глаза, Шарлотта не могла разобраться в себе, почему она все же верит ему. Полночи она волновалась и негодовала из-за его недостойного поведения и пришла к решению, что лорд не тот человек, с кем бы она хотела связать свою судьбу.
А теперь она совершенно сбита с толку и сердце бешено колотится у нее в груди, как всегда, когда он оказывается рядом. И снова у Шарлотты закружилась голова.
— Стараетесь казаться простаком, — отозвалась Шарлотта, улыбаясь и осмелившись провести пальцем по его щеке. — Знаю, что не должна, но прощаю вас.
Виконт только и ждал этих слов. Он отпустил платье Шарлотты, поднялся с колен и обнял девушку.
— Я заслужил каждое сказанное вами вчера слово. Простите меня, моя дорогая Шарлотта.
— Что вы сказали? — спросила она, желая снова услышать, как он с нежностью произносит ее имя.
Стоунлей приблизил свои губы к ее губам и повторил:
— Моя дорогая Шарлотта.
— О, — только и сказала она, и Стоунлей накрыл ее рот поцелуем.
Она обняла его за шею, тут же забыв обо всех печалях. Он крепче прижал ее к себе, и девушка подумала, что могла бы просто раствориться в нем навсегда.
Спустя некоторое время, показавшееся ей мгновением, Стоунлей отпустил Шарлотту и со всей серьезностью посмотрел ей в глаза.
— В следующую субботу я даю у себя бал. Вы приедете?
— Конечно, приеду.
— Вместе… вместе с вашим отцом, если он захочет.
— Я передам ему ваше приглашение, хотя у него могут быть уже назначены на это время другие дела.
Лорд ласково коснулся пальцами щеки Шарлотты, очертил линию подбородка.
— Каким бы нелепым ни показалось вам мое поведение сегодня, — с волнением заговорил он, — еще раз, чтобы вы знали — я сожалею о своем вчерашнем поведении… очень сожалею.
Шарлотта легонько коснулась его щеки.
— Я верю вам и обещаю простить вас, если вы дадите слово не вести себя столь дурно в будущем.
— Прежде я вырву свое сердце.
— Великолепно, — отозвалась она с улыбкой, — однако должна предупредить, что если вы этого не сделаете, то это сделаю я.
Эта угроза, едва ли подходящая для уст прелестной леди, почему-то привела лорда в восторг, и он снова захватил в плен губы Шарлотты, а она безропотно подчинилась.
Пакли стоял в коридоре и пристально смотрел на циферблат своих карманных часов. Едва только большая стрелка указала на нужное время, он захлопнул серебряную крышку и распахнул дверь.
Дворецкий открыл было рот, чтобы призвать лорда защищаться, когда понял, что ему вряд ли удастся выяснить, так ли уж хорош в бою Стоунлей, как тот похвалялся. Вид мисс Эмберли — с полотенцем на голове и в объятиях первого брайтонского щеголя — подействовал на Пакли удручающе, и он тихо удалился из комнаты Шарлотты.
Черт побери!
Так и не удалось развлечься хорошим кулачным боем.
31.
Всю последующую неделю Шарлотта прожила как в тумане. Дни ничего не значили — она ждала субботы и бала у Стоун-лея. Девушка знала, что ее имя склоняется во всех гостиных Брайтона, но ей не было до этого никакого дела! Она ощущала удивительную легкость на сердце, и если при ходьбе она еще касалась земли, то только потому, что не хотела улететь, не побывав у лорда.
Она любила его. Это всепоглощающее чувство налетело на нее, закружило, поглотило. Любовь пьянила, вызывая беспричинные слезы восторга, умиления, страдания.
