Мэйдлин Брент - Тени прошлого
– А! Кое-чему вы научились, Ханна Маклиод!
– Я не думала, что улыбаюсь.
– А вы и не улыбались. Просто это всегда есть в ваших глазах, и мне наконец-то удалось это уловить, клянусь честью.
Я поняла, что он доволен собой.
– Как хорошо, что у вас все получилось, – сказала я и, обернувшись, разразилась смехом, потому что весь лоб и щеки у Тоби были разрисованы как никогда. – Лучше пойдите и умойтесь. – Я взглянула на часы. – Я сказала Мэтти, что вернусь до шести, так что мне скоро уходить. Да нет же, не вытирайте лицо тряпкой, дурачок, будет еще хуже.
Он отшвырнул тряпку.
– Вы – ужасно симпатичная девица, юная Маклиод, – сказал он и скрылся в кухне. Я стояла около двери и смотрела, как он плещет на себя водой, а потом прячет лицо в полотенце. – Я отвезу вас в кэбе, – глухо проговорил он. – Так что нам хватит времени выпить чаю.
– Тоби, в кэбе ужасно дорого. Я знаю, потому что вожу в них детей. Шесть пенсов за милю. Выйдет не меньше полукроны, чтобы отвезти меня и вернуться обратно.
– Да у меня полно денег, – сказал он, показывая, наконец, лицо. – Я рисую картины, и люди их покупают. В Париже уже все проданы.
– Тогда спасибо. Я поставлю чайник?
– Я не это имел в виду. Я имел в виду четырехчасовой чай с горячими булочками и кексом в английской кондитерской.
– О, с удовольствием.
– Ну, что ж, мне нужны всего две минуты.
Он ушел в спальню, а я вернулась к картине и стала с интересом ее разглядывать. Минуты через две он действительно появился с кое-как расчесанными волосами, на ходу повязывая галстук.
– Как вы ее назовете? – спросила я.
– Не знаю. Ведь это простой портрет, и тут не требуется какого-то особенного названия. Назову его «Ханна».
– Наверно, с вашей стороны не очень разумно писать портреты, – сказала я, закалывая шляпку. – Кому надо покупать портрет незнакомки?
– Да еще современного художника? – Он вдруг улыбнулся насмешливо. – А я продам его Эндрю Дойлу. Он-то вас знает и будет просто счастлив заполучить его. Да, кстати, а почему я должен его продавать? Может быть, я вообще счищу вас с холста и напишу на нем что-нибудь другое.
Не отрывая глаз от портрета, я натянула перчатки и сказала:
– Очень жаль. О, не потому что это я, а потому что, я уверена, вы довольны своей работой.
– Ну, не буду счищать. Готовы? А то мне до смерти хочется булочек.
Мы сели в кэб и доехали до кондитерской на Чэринг-Кросс, где приятно провели полчаса, разговаривая обо всем и ни о чем. Я пропустила ленч и была ужасно голодна, так что, сидя за столиком у окна и поглядывая на мир снаружи, мы от души уплетали булочки и кекс.
Без десяти шесть в другом кэбе мы подъехали к дому на Портленд-плейс. Тоби проводил меня до двери и подождал, пока Альберт открыл дверь, потом попрощался со мной, сняв шляпу, и направился к ожидавшему его экипажу.
За обедом Джеральд был мрачен, несомненно, из-за моего свидания с Тоби Кентом. Мистер Райдер задал мне несколько вопросов, когда я сказала, что он писал с меня портрет, весьма этим заинтересовался.
– На продажу? – спросил он.
Вспомнив, что сказал Тоби, когда услышал о желании мистера Райдера вложить деньги в его картины, я пошла на попятный.
– Сэр, мне показалось, что он писал меня просто, чтобы попрактиковаться. Кажется, он собирался счистить портрет с холста.
Конечно, я умолчала, что Тоби говорил это в шутку.
– У него будут еще картины, – сказал мистер Райдер, и на этом разговор оборвался.
Через несколько дней, когда мы возвращались с экскурсии в Тауэр, Джейн спросила:
– Вы знаете, что папа пригласил вашего друга Тоби Кента на прогулку по реке на следующей неделе?
Я очень удивилась:
– Господи! Нет, Тоби принял приглашение?
– Знаете, приглашение было не письменным. Папа сам пошел к нему. Смешно, да? Думаю, он хотел посмотреть на его новые картины. Кстати, ваш портрет все еще у него. Он его не счистил. Папе показалось, что он слишком грубо написан. Вообще мистер Кент ему не понравился, и не только потому, что ничего не продал. Он сказал, что у мистера Кента неучтивые манеры. Он был немногословен.
Я изо всех сил напряглась, чтобы не рассмеяться, представив себе учтивого Тоби Кента.
– Папа думает, что только он может быть немногословным, – вмешался Джеральд. – Он называет это «не тратить напрасно слов».
– Правда, – согласилась с ним Джейн и повернулась ко мне: – Наверно, вам на Монмартре очень интересно жить. Мистер Кент был вашим любовником?
Джеральд покраснел и воскликнул:
– Джейн!
Я сама онемела от неожиданности, а когда пришла в себя, с возмущением ответила:
– Ну, конечно же нет! Мисс Джейн, что вы говорите!
– У нас все девочки в школе об этом говорят, – как ни в чем не бывало заявила она. – Кроме самых заносчивых. Да и мальчики у Джеральда в школе тоже наверняка только об этом и болтали.
– Джейн, прекрати! – возмутился Джеральд.
– Ну и глупо! Я уверена, что многое из того, что мне говорили, совершенная чепуха, и мне очень жаль, что не у кого спросить об этом. Ханна, я не хотела вас обидеть, когда спросила, не был ли мистер Кент вашим любовником, но ведь в Париже совсем другая жизнь, не такая, как у нас. Вот я и подумала, что если был, то я смогу вас расспросить об этих вещах, ну, конечно, не сейчас, при Джеральде, а потом как-нибудь.
Джеральд в отчаянии спрятал лицо в ладонях. Странно, но несмотря на свои собственные слова мне понравилась откровенность Джейн, хотя не ко мне ей надо было бы обращаться с вопросами. Глядя в окно, я сказала:
– Мы с мистером Кентом были соседями и не более того. Надеюсь, что вы в самом деле не хотели меня обидеть, и давайте больше об этом не говорить.
Через пару минут она покаянно попросила:
– Ханна, простите меня.
– Спасибо, мисс Джейн. Знаете, мне в голову пришла хорошая мысль. Давайте как-нибудь пойдем в Национальную галерею, посмотрим на картины и попытаемся понять, чем отличаются друг от друга разные школы. Может быть, я попрошу мистера Кента пойти с нами и рассказать...
Джеральд с облегчением вздохнул, Джейн очень обрадовалась, а кэб, словно ничего не случилось, продолжал громыхать железными колесами по булыжной мостовой.
* * *
День, который был назначен для прогулки по реке, тот день, когда Себастьян Райдер впервые приподнял завесу над причинами, побудившими его привезти меня в Англию, был на редкость сухим и теплым. Мы все собрались на корабле, который он нанял на весь день, на одном из тех пассажирских кораблей, что курсируют обыкновенно между Гринвичем и Хэмптон-корт.
На палубе перед салоном поставили кресла и натянули тент для защиты от солнца. Здесь мы ждали гостей, которые приезжали в экипаже и спускались по ступеням с Вестминстерского моста. Уилларды и Эндрю Дойл приехали первыми. Я держалась в сторонке, пока они обменивались приветствиями с Себастьяном Райдером и Джеральдом, тем не менее они вели себя со мной так, словно я была членом семьи.
